Часть 2.
МЕРТВЫЕ И ЖИВЫЕ
(1942-1943)
ВМЕСТО ПРОЛОГА
…Наши людские резервы неисчислимы, и
зазнавшийся враг скоро убедится в этом. Еще несколько месяцев, еще полгода,
может быть, годик, и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих
преступлений.
И.Сталин. Из речи на параде Красной
Армии в Москве 7 ноября
МЕРТВЯКИ
К.АФАНАСЬЕВ. В старину на Руси ушедшие
в мир иной люди делились на покойников и мертвяков. Покойниками считались те,
кого перед кончиной причащали святых тайн и отпевали при погребении. Умершие
без покаяния, самоубийцы и мертвые тела, случайно обнаруженные в разных местах,
назывались мертвяками. Таковых даже еще в 19 веке принято было бросать в овраги
под действие солнца и морозов и на съедение голодным зверям и птицам. Однако так
не поступали со скончавшимися в результате несчастных случаев и, разумеется, с
погибшими на поле брани. Церковные и гражданские панихиды над павшими воинами
отличались скорбной торжественностью.
Ничего подобного не происходило в
освобожденной от врагов Калуге. Если не считать скорого ритуала на Пятницком
кладбище после формального перезахоронения останков из временных могил, о
которых речь ниже. Калуга не прикасалась к мертвякам, валявшимся в разных
концах города от дня его освобождения до мартовской оттепели. Упоминать об этом
в газете «Коммуна», в служебных разговорах было не принято, вроде как,
неделикатно. Горкомхоз был занят восстановлением коммуникаций. Сотрудников НКВД
интересовали граждане, оставшиеся в живых. Иван Алексеевич - один из очевидцев и
участников стихийных погребений мертвяков - советских и немецких.
И.ПОТАПОВ. Я могу заручиться таким
свидетелем, как военный врач Николай Михайлович Амосов. Он с группой врачей
осматривал улицы Калуги зимой сорок второго года и рассказал об этом в своих «Записках
военного хирурга». У меня хранятся газетные выдержки из этой книги. Знаменитый
впоследствии академик рассказывает, как началась его медицинская карьера с
первого лета войны. Под Сухиничами немцы разбомбили санитарный поезд, и
студент-медик Амосов оказывал первую помощь раненым, которых выбросило под
откос. Сразу же после освобождения Калуги один из госпиталей принял раненых в
бывшей духовной семинарии на улице Дарвина. Амосов тут начал свою хирургическую
практику.
Е.САЛОВСКИЙ. В это время Николай Михайлович
с одним из своих коллег квартировал в доме Пучковых на улице Пролетарской, в
семье тетки моей покойной жены.
И.ПОТАПОВ. В «Записках» Амосов
рассказал, что прибыл в Калугу 24 января и видел на местах боев трупы немецких
солдат в шинелях и офицеров во френчах. В подворотнях «Салтыковки» и на
пепелищах улицы Свердлова многие тела лежали полураздетые, с отрубленными
конечностями и разбитыми челюстями. Возле одной печной трубы я увидел тело в
гражданской одежде - это был, наверное, ополченец тульского рабочего полка.
Врачи попросили мальчишек созвать родителей к нашему двухэтажному «дому
обороны». Собрались старики, женщины - человек десять-пятнадцать. Военный
доктор сказал: «Снятые с убитых одежда, обувь, часы можно считать трофеями -
это простительно погорельцам, но калечить тела - безнравственно и бесчеловечно.
К тому же, немец далеко не ушел, а вдруг вернется? Он живым поотрубает руки и
ноги, учтите. Помогите, кто сможет, армейской похоронной команде убрать трупы».
Какая там команда! Несколько рабочих мебельной фабрики вытащили большие сани
(лыжи и сани там делали при немцах) и начали свозить убитых немцев в Жировский
овраг, закидали их комьями снега пополам с песком, тем похороны и кончились.
Должно быть, там их засыпали позже землей и мусором. Вообще, на дне этого
оврага человеческих костей не меньше, чем на кладбище. Тела красноармейцев,
какие в шинелях, какие в полушубках, сбрасывались в известковую яму у фанерного
завода. Там были две оборудованные ямы - одна для крови от мясокомбината (из
нее приготавливали вещество для фанерной склейки), другая - свободная от
извести. Помню, как из карманов шинели одного трупа посыпались в яму патроны.
Солдатские медальоны? Про них и речи ни у кого не было. Слышал немного позже,
что красноармейские медальоны приносили в райвоенкомат колхозники из ближних
деревень, но пластмассовые патрончики сжигались в печке. Видно, некогда было
заниматься перепиской с родственниками убитых, устройством тех, кто вдруг
захотел бы посетить могилу, другими хлопотами. Штабные писари в массовом
порядке слали бумажки: боец имярек пропал без вести - и точка. Такую справку
получила и наша семья с Ленинградского фронта в 43-м году: рядовой Потапов
Алексей Петрович пропал без вести.
Меня всегда как-то смущают сообщения
поисковиков о проделанной ими работе. Конечно, она заслуживает благодарности.
Достойно захоронить найденные в лесах и на полях останки воинов - святое дело.
А в черте города Калуги? Считается, что здесь большинство павших защитников
города покоится на воинском кладбище. Но вот из того, чему я был очевидец в
январе 42-го. Группа мужиков, арестованных за грабежи квартир во время
оккупации, ломами и кирками раскопала одну яму в Ленинском сквере, вытащила из
нее несколько немецких трупов и туда же побросала несколько смерзшихся тел
наших бойцов. А тех, что оставались лежать вокруг сквера, перенесли в парк
культуры и положили рядком в мелкую канаву, прикрыли тела мраморными плитами от
бильярдных столов из «Кукушки» - бывшего ресторана. Весной именно этих
неизвестных солдат похоронили на воинском кладбище с почестями. Какие-то
останки были взяты из подвала, превращенного в братскую могилу рабочими
лесозавода. Но кто знает, что стало со множеством отдельных стихийных
захоронений в различных местах областного центра? Вероятней всего, мы
продолжаем ходить по костям жертв сорок первого года. Я накопил много материала
о том времени - от ксерокопий фронтовой газеты до книг по военной истории, но
нигде так и не нашел, сколько человек погибло в оборонительных и наступательных
боях за Калугу. Хотя бы приблизительно. Оказывается, жертвы войны - не самое
главное…
У ЗАЙЦЕВОЙ ГОРЫ
Е.САЛОВСКИЙ - К.АФАНАСЬЕВ
В 42-м году военные сообщения «От
Советского информбюро» народ перекрестил в «Совинформбрехло». Из уст в уста передавали
зловещие названия гиблых мест, не значившиеся в сводках: «Заячья гора»,
«Гороховецкие лагеря»… Гороховецкие военные лагеря в Горьковской области
формировали пополнения в действующую армию из новобранцев. Художественный образ
этого красноармейского ГУЛАГа дал Виктор Астафьев в повести «Прокляты и убиты».
Тупая жестокость верховного командования по отношению к солдату традиционно
проистекает от организатора Красной Армии Л.Д.Троцкого и уходит глубокими
корнями в аракчеевщину, в крепостническое войско Николая I - «Палкина». Принято
было считать, что подготовка молодого бойца в нечеловеческих условиях закаляет
крестьянских сынов физически и заставляет их рваться на фронт из учебного ада
(вряд ли об этом вспомнили в минувший «липовый» День защитников отечества).
Из госпиталя с зарубцевавшейся раной
Евгения Саловского направляют в Гороховецкий лагерь. И 17-летний воин совершает
проступок, за который расстреляли двух пареньков из астафьевской повести и
сотни парней, рискнувших по-быстрому навестить близкую от пути следования
эшелона родную хату. Еще одного простака, намеревавшегося вторично уйти на
войну через город Киров, задержал комендантский патруль в Калуге. Но, видно, не
зря посчастливилось Евгению родиться в день Покрова Богородицы. Военный комендант,
задумчивый пожилой мужчина с двумя майорскими шпалами в петлицах, повертел в
руках справку из госпиталя и приказал своему связному определить преступника
рядовым во взвод связи запасного полка, разместившегося в Калуге. Через 63 года
там же записан и наш разговор.
- Представь себе, Дмитрич: едем мы по
«Варшавке» сегодня, ты останавливаешь машину и показываешь рукой: «Вот тут я
волочил кабельную катушку, а за спиной моталась винтовка». Узнал бы сегодня
местность?
- Конечно, нет, а зимой - подавно. Да и
летом не нашел бы окопов. Кустарник стал лесом, все вокруг изменилось. Могу
назвать лишь ориентиры - левая сторона Варшавского шоссе, если ехать от Москвы,
окрестности деревень Фомино-1, Фомино-2, Шакино болото перед Зайцевой высотой.
Печально знаменитая гора, которую штурмовали наши войска и под которую однажды
провели подкоп, но взрыв был эффектен в воспоминаниях ветеранов, а не в
действительности. На вершине горы я побывал вместе с группой ветеранов накануне
40-летия Победы.
- О твоем участии в здешних боях я
рассказал в №23 «КГВ» за 2001 год (очерк «Сквозь калужскую оборону»). Напомним
о некоторых деталях пунктирно.
- Итак: из горьковского госпиталя
выписался 13 марта, нацелился навестить домашних в Кирове (город освободили 11
января), но Калуга вернула, так сказать, на службу по специальности. Запасной
полк изрядно поморил нас голодом, прежде чем сформировал маршевую команду. Нас,
человек примерно сто, погрузили в два пульмана и высадили на станции Дабужа.
Ночь, под ногами весенняя слякоть; шагаем неизвестно куда. Оказалось, прямиком
на линию огня. Сухой паек, розданный в Калуге: буханка хлеба, полкило колбасы и
кусок сахара - съеден по дороге. Что ж, потерпим до горячего супа из полевой
кухни. Рота связи разместилась в полуразвалившемся сарае на окраине деревни.
Находимся на позициях в составе 441-го полка 116-й Забайкальской стрелковой
дивизии 50-й армии. Полевые кухни в наличии, а в котлах сухо и пусто.
Деревенские погреба еще до нас обшарены. В апреле рассчитывать на подножный
корм бесполезно, но кто-то ухитряется откопать в поле прошлогодние картофелины…
Убитые лошади тоже до нас отскоблены ножами до костей. От истощения у меня
сморщилась кожная пленка на поверхности раны, ноет грудь. Но, слава Богу, есть
еще смекалка. Нащипал березовых почек, засыпал в котелок, залил болотной водой
и положил в нее «мясо» - опаленную на костре ступню конской ноги. Получилось
оригинальное блюдо - суп из свежей зелени с копытом.
Боевые действия - активная оборона
вперемежку с попытками наступления на "Варшавку". Справа - огромное
болото со следами довоенных торфоразработок. Дело у связистов привычное - тяни
провода от полкового штаба в батальоны, от них - командирам рот, беги по линии
соединять обрывы от разрывов мин, снарядов, авиабомб. Немцы бомбят с воздуха по
нескольку раз в день. Наших самолетов - ни одного. Артиллерия - из глубины
немецкого тыла, минометный огонь с правой стороны от шоссе. Работаем втроем:
старший сержант Бушуев (имя позабыл), старший красноармеец (позже при погонах -
ефрейтор) Андрей Пьяных и я в звании рядового, ранее обученного в бою. Под
Москвой напарником был сержант Рябых, под Зайцевой - рядовой Пьяных. Сибиряки,
надежные ребята. Один раз всех троих господь помиловал: иду по проводу к
ребятам, а под ногой - чуть прикрытая дерном лепешка противопехотной мины. Мои
друзья расположились как раз на заминированном клочке. Осторожно выбрались из
ловушки. Наш полк наступал в районе Зайцевой с юга на север, с задачей оседлать
Варшавское шоссе, перерезать продвижение вражеской техники. Атакуем противника
без поддержки авиации и артиллерии. Типичная картина «наступательных» боев,
согласно первомайскому приказу товарища Сталина - добить врага в сорок втором
году!
- Более мрачного года, чем этот, вряд
ли знала военная история нашего государства. Гитлер где-то заметил, что ошибся,
отвлекая силы в направлении Сухиничей-Вязьмы - войска пригодились бы для более
мощного удара на Волге. При этом до сих пор не пойму стратегического значения
высоты 269,8 на магистрали Москва - Варшава, где бои шли целый год - до мая 43-го.
Правда, слышал, что с вершины, где теперь стоит скорбный монумент, в солнечный
день видна через бинокль Вязьма…
- Не наблюдал. Но помню, как на этом
холме Николай Николаевич Гусев, бывший фронтовик и тогдашний секретарь обкома
партии, назвал страшную цифру наших потерь - что-то больше 60 тысяч человек. В
точности вряд ли кто знает. Но могу свидетельствовать лично: почти еженедельно
- команда за командой: вперед! Идут в штыковую пятьдесят человек, возвращаются
десять. При этом ни от кого из рядовых красноармейцев и младших командиров не
приходилось слышать ропота недовольства, тем более возмущения безумными
приказами командиров. Значит, так надо, война есть война.
- Ничего удивительного. В массе своей
русский солдат - это деревенский житель с унаследованным от предков терпением и
покорностью. До поры, до времени… Они на фронте дневников не вели, как,
например, старший лейтенант, наш земляк А.И.Булычев. Он, командир роты 146
полка 50-й армии, начал свои записи 2 октября
42-го в районе Зайцевой горы. Цитирую: «6.10.42.
Часто задумываюсь над тем, как мы держим оборону. Если бы знали в тылу
кто-нибудь из гражданских о том, что здесь вместо людей пустые окопы, то просто
бы пришли в ужас. Совершенно голая оборона. Знай про это немцы, они бы ночью
нас по одному к себе перетаскали. А про наступление и говорить страшно. Даже
разведку мы не в силах отразить по-настоящему, потому что нет оружия и
патронов. Немцы бьют по нашим окопам почем зря, а мы даже ответить не можем,
потому что сразу выдадим себя и свое вооружение». Далее - в том же духе. Это
было уже после вас, под конец года. Анатолий Булычев погиб в марте 43-го под
Спас-Деменском. Офицерам все-таки приходилось роптать…
- Только не вслух. Попробовал бы офицер
высказаться в этом духе перед начальством или перед подчиненными…
- Тогда страх был понятен и в какой-то
мере оправдан. Но сразу после войны? Храбрые из храбрых перед лицом врага стали
овцами пред усатым «другом». А сегодня? Ведь опять празднуем засахаренную
годовщину победы. Вот я принес тебе красочный пудовый том. Давай поищем, что
сказано о наших потерях и жертвах в раззолоченной энциклопедии «Великая
Отечественная война 1941-1945». Издана 20 лет назад, в 1984. Генеральская
эпопея о триумфальном шествии Советского Союза по всем 1418 дням от победы к
победе. Тут не найдешь слов «поражение» и «отступление», у нас были временные
«отходы» и «отводы» войск. Бесполезно искать на букву «З» статью «Зайцева гора»
или на букву «В» - «Высота 269,8». Мало ли было высот на военных картах.
Красочная «энциклопудия» негатива не терпит. Но мы отвлеклись от прошлого.
- В июне 42-го нашу дивизию отвели во
второй эшелон, в тыл 50-й армии, километрах в десяти-двенадцати от фронта.
Дивизионный штаб находился тогда в Мосальске. Воины привели себя в порядок,
отмылись, немного откормились. И опять на «передок» - на сей раз восточнее
"Варшавки", встык с 43-й армией. Летние бои были еще ожесточеннее;
про один из них - схватку с подразделением эсэсовцев на пшеничном поле - ты уже
упомянул в газете. Наконец, в середине августа нас внезапно поднимают ночью, и
мы отправляемся почти бегом к железной дороге Вязьма-Калуга. Погрузка в вагоны,
стоянка в Калуге, следование в Сухиничи и Козельск, где едва укрылись от такой
свирепой бомбежки, какой не приходилось видеть раньше. Не меньше полусотни «юнкерсов»
громили эшелон с нашими танками. Далее ехали мимо Тулы, на юго-восток.
Догадывались: к Сталинграду.
Есть славная песня о трех танкистах. Но
никто не сочинил песню о трех товарищах-связистах, сюжет которой мог бы
предложить я. Нас не разлучила война и в окопах под Сталинградом - старшего
сержанта Бушуева, рядовых красноармейцев Евгения Саловского и Андрея Пьяных. О
чем речь впереди.
ТРАГЕДИЯ АРМИИ
К.АФАНАСЬЕВ. Эта армия не прославлена и
потому не знаменита в ряду крупных воинских соединений, созданных в годы
Великой Отечественной войны. Обратимся к скупой справке.
Пятьдесят четвертая армия,
сформированная в августе - начале сентября
Командующие 54-й армией: маршал
Советского Союза Г.И.Кулик (август - конец сентября 1941); генерал-лейтенант
М.С.Хозин (октябрь 1941); генерал-майор И.И.Федюнинский (октябрь 41 - апрель
42); генерал-майор, с ноября-42 генерал-лейтенант А.В.Сухомлин (апрель-42 -
март-43) и генерал-майор, с сентября-43 генерал-лейтенант Рогинский (март-43 -
декабрь-44).
Более шести десятилетий гром победной
музыки заглушает трагедию - одну из бессмысленных и бесчисленных на войне,
которая разыгралась в 54-й армии во время очередной «пересменки» командующих в
апреле-мае сорок второго года. На подмогу армейскому трибуналу, начавшему 2
апреля вершить расправу над красноармейцами, к 14-му числу этого месяца прибыли
члены военной коллегии Верховного суда РСФСР. Хочу обратиться к землякам, в
первую очередь к родственникам осужденных бойцов 54-й армии: попытайтесь узнать
из судебных архивов, по какому поводу произошел массовый расстрел военнослужащих
54-й армии 22 мая 1942 года. Вот имена проклятых и убитых:
Абрашенков Фетис Михайлович, 1900 года
рожд., уроженец дер.Новоселки Кировского района, красноармеец.
Азаров Тимофей Макарович, 1900, урож. и
житель дер.Будна Жиздринского уезда, красноармеец.
Алексеечкин Епифан Фомич, 1909, урож.
д.Волое Жиздринского уезда (ныне Кировский район), красноармеец 859 сп 294 сд,
осужденный как дезертир по делу от 14 апреля
Антипов Михаил Яковлевич, 1904, житель
д.Дмитровка Кировского района, красноармеец. Приговор в исполнение не приведен
по причине дезертирства осужденного.
Бузанов Владимир Васильевич, 1903,
урож. Мосальского уезда (ныне Спас-Деменский р-н), красноармеец.
Дерюгин Григорий Матвеевич, 1897, урож.
и житель с.Павлиново Спас-Деменского р-на, красноармеец.
Дорин Михаил Петрович,1898, ур.
д.Воробьевка Кировского р-на, красноармеец. Сбежал от расстрела.
Жуков Яков Захарович, 1900, житель
д.Кимы Куйбышевского р-на, красноармеец 1 роты 859 сп, 294 тбп.
Захаров Михаил Иванович, 1902, житель
д.Уполово Спас-Деменского р-на, красноармеец.
Захарцев Тимофей Федотович,1902, житель
д.Починок Барятинского р-на, красноармеец.
Егамер Алексей Максимович,1903, житель
с.Дубровка Спас-Деменского р-на, красноармеец, член ВКП(б).
Иванов Владимир Матвеевич, 1900, житель
д.Блесково(?) Спас-Деменского р-на, красноармеец 1 роты 859 сп, 294 сд.
Кучеров Николай Иванович, 1901, ур.
д.Ильинское Перемышльского р-на (?). красноармеец 313 артполка управления 2-го
дивизиона 115 сд 54 армии., осужд. военным трибуналом 54 армии 23 августа 1942
к ВМН, расстрелян 1 сентября 1942.
Овчинников Осип Петрович,1901, ур. и
житель д.Зайцева Гора Барятинского р-на, красноармеец.
Пижанов Андрей Петрович, 1901, ур. и
жит. села Савки Кировского р-на, красноармеец.
Самашко Егор Данилович, 1902, ур.
д.Доброе Барятинского р-на, красноармеец 2-й роты 859 сп 294 сд 54 армии.
Свутин Дмитрий Михайлович, 1896, ур.
д.Савки Кировского р-на, красноармеец 2-й роты 859 сп 294 сд 54 армии.
Сельцов Никита Федорович, 1915, ур.
д.Прудки Барятинского р-на, командир 2-й роты 859 сп 294 сд 54 армии.
Семченков Осип Михайлович, 1903, ур. и
жит. д.Мохово Кировского р-на Смоленской обл., красноармеец.
Сидоров Мартын Петрович, 1903, ур. и
жит. д.Волое Кировского р-на, красноармеец.
Симагов Владимир Александрович, 1903,
ур. д.Натарово Кировского р-на, красноармеец.
Степков Иван Васильевич, 1919, ур.
д.Мохово Смоленской обл., красноармеец.
Суринов Лаврентий Данилович
(Денисович), 1897, ур д.Берцово Спас-Деменского р-на, красноармеец.
Сычов Никита Иванович, 1899, ур.
д.Частное Барятинского р-на, красноармеец.
Титков Иван Михайлович, 1902, ур. и
жит. д.Зимницы Барятинского р-на, красноармеец. Приговорен к ВМН заочно.
Титков Петр Григорьевич, 1900, ур. и
жит. д.Доброе Барятинского р-на, красноармеец. Осужден к ВСН заочно.
Устинов Яков Егорович, 1910, ур. и жит.
д.Выползово Кировского р-на, красноармеец.
Юдин Матвей Егорович,1900, ур. и жит.
д.Дмитровка Куйбышевского р-на, красноармеец.
В списке военнослужащих 54-й армии,
расстрелянных 22 мая 1942 и реабилитированных посмертно, значится ряд фамилий
уроженцев и жителей Смоленской области (см. книгу памяти репрессированных
калужан «Из бездны небытия», 1994).
* * *
Кулик Григорий Иванович, 1890, Маршал
Советского Союза, Герой Советского Союза (1940). Заместитель наркома обороны
СССР, начальник Главного артиллерийского управления. Участник гражданской
войны, в 1941 - командующий 54-й армией, в 1943 - командующий 4-й гвардейской
армией в звании генерал-майора. После войны - заместитель командующего
Приволжским военным округом до 1946. Расстрелян в 1950 году по так называемому
"заговору военных", инспирированному Сталиным. В 1957 восстановлен в
звании маршала (посмертно).
ТРУД, ЗА КОТОРЫЙ НАГРАД НЕ
ДАЮТ
В.СМИРНОВ. Калуга готовилась к обороне.
На правобережье Оки за околицей села Пучково городская молодежь копала
противотанковый ров поперек большака на Большие Козлы: наступление врага ожидалось
с юга. Земляные укрепления и огневые точки готовились и вдоль побережья:
Секиотово - Ромодановские Дворики - Ромоданово - Квань. Со стороны городского
бора город должны были оградить от противника четыре крупных дзота. Левый берег
Яченки по обе стороны шоссейного моста стесывался лопатами отвесно, чтобы не
прошли фашистские танки. Появились и противотанковые «ежи». На случай прорыва
немцев в Калугу въездные магистрали - "Смоленку" и Воробьевскую гору
забаррикадировали камнями, щебнем, мешками с песком, оставив отверстия бойниц и
узкие проезды для транспорта. Была перекрыта и Кутузовская улица, а на
колокольне Богоявленской церкви устроен НП с пулеметным гнездом. Такое же
оборудовали и на Георгиевской церкви. За лето юго-восточная часть города превратилась
в мощный оборонительный узел, который мог бы прославить его защитников наряду с
героями Брестской крепости, если бы шло прошлогоднее лето. Но на дворе стояло
лето 1942-го, а немцы - далеко за Сухиничами.
Героическая битва не состоялась, зато
ее компенсировал геройский труд. После освобождения от немцев железнодорожное
училище №1 созвало нас в свои стены. Стены пострадали за время оккупации, и мы
вместе с преподавателями и мастерами приводили их в порядок. А когда пошло на
убыль весеннее половодье, ученики, отвыкшие от занятий, потребовались на
земляных работах. Всех нас вместе с «ремесленниками» из кэмзовского училища (в
их числе Иван Потапов, которого рассказчик не знал. К.А.) перевозили за реку в
больших плоскодонках и вручали каждому лопату или кирку. Пока не выполним норму
- шесть погонных метров по верху и полтора метра в глубину - покидать траншею
нельзя. Я старался трудиться по-стахановски, чтобы пораньше убежать домой и
отдохнуть подольше. Но чаще всего мы ночевали у деревенских бабушек. Питались
сухими пайками - это были консервы, гороховый концентрат, еще крупу какую-то
варили. Малыми порциями давали масло и сахар. Земля оттаивала медленно; кругом
валялись неразорвавшиеся немецкие снаряды, мины, три наших сожженных танкетки,
там и тут - оторванные руки, ноги… Фрагменты тел, как говорят нынче. Следы
прошлогоднего наступления наших войск на район «Салтыковки». А летом нас
перебросили на строительство дзотов в район бора за Яченкой. Тут, кроме
пацанов, работало взрослое население - заводские рабочие, служащие, в общем,
много народа.
В сентябре мне сравнялось 16 лет.
Говорю нашему мастеру Рыжову: «Все копаем да копаем, а когда будем учиться?».
Он покосился, ничего не ответил, а помнил, как мы начинали учиться в прошлом
году. Я уже влюбился в токарное дело, моя выточка красовалась на стенде лучших
деталей. И по части политической успел отличиться, как политинформатор.
Наконец дождались команды: выходи
строиться на занятия! К завтрому - всем остричься наголо! Я - наотрез: не буду!
Военрук был у нас, Попов. Спрашивает: почему? Потому, говорю, что вы все убегли
от немцев, а немец меня, стриженого, чуть в концлагерь не посадил. Скандал.
Меня - к директору училища, а там в кабинете сидит «тройка» - директор, мой
мастер Рыжов, военрук Попов. Ага, кричат, так ты немцев обратно ждешь? Я
отвечаю, что не жду и не ждал год назад, когда отчим Валериан Николаевич
Федоров выполнил приказ начальства - подготовил и передал для эвакуации
документы управления дороги, ждал обещанную нашей семье полуторку, а все про
него забыли и удрали, как зайцы.
Постановили: из училища исключить и
направить дело в горком комсомола. Тут я психанул - пишу заявление об
отчислении, а сам жду приговора. Никто никуда не вызывает. Забыли? Прошло,
наверно, недели две, и с фронта из-под Вязьмы является отчим: его возвращают в
управление дороги на прежнюю техническую должность. Он был исполнительный
работник, служащие ценили Валериана Николаевича. Вот он и устроил меня в ШЧ-2 -
так называлась служба связи, контора напротив вокзала. Сделался я рабочим на
«летучке». Мотовоз (автомотриса «Пионерка») с полуплатформой для подъемного
крана, мотков провода, накладок, гаек, костылей и разного другого путейского
инвентаря. Двухосный рабочий и «спальный вагон прямого сообщения» от станции
Калуга до станции Темкино, а далее - по мере очищения дороги от опасных следов
войны. На прицепе у ремпоезда с его путейцами едем навешивать заново
телеграфные провода, восстанавливать подорванные стрелки… Поспеваю с
инструментом и на путях, и под автокраном, и в кабине мотовоза.
Проходил сорок второй год. Зима.
Рукавицы, спецовка, сапоги-кирзачи - все снашивается от слишком универсальной
работы. Один приятель уж очень хочет стать мотористом. Предлагает мне: Славка,
давай поменяемся рабочими местами: я тебя на спокойный стационар устрою, а ты
отдашь мне свою передвижную должность. Моторист не возражал, начальство ничего
не теряло, контора та же - ШЧ-2, только помещение аккумуляторной - позади
главного корпуса Управления Московско-Киевской дороги, у Каменного моста.
Пришлось учиться электротехнике самому по книге и специальным инструкциям,
сдать зачет на пятый разряд. Работа, правда, вредная: кислота, щелочи, батареи
весом в полпуда нужно после подзарядки носить на второй этаж. Спецовку не дают,
один фартук. На штанах пятна, дырки от кислоты, ноги чешутся. Но зарплата - 750
рублей, рабочая карточка, квартира близко. На мое рабочее место позарился даже
один человек, вернувшись из эвакуации. Он и подстроил диверсию, за что я едва
не попал под трибунал.
Этот мужик, фамилию забыл, стал у нас
инженером по связи и захотел устроить на мое место своего сына. Вечером я сдаю
смену: подключил, как положено, ток от аккумулятора к телефонной сети в
присутствии дежурной - диспетчера Валентины. Проверь, говорю ей, батарейные
полюса. Все правильно: плюс закреплен с минусом, линия действует. Иду спокойно
домой. Являюсь утром на работу, а в диспетчерской ЧП. Тут начальник связи, этот
самый и.о. инженера, двое - из НКВД. Что случилось? Беда: связь не проходит,
соединение неправильное, вредительское. «Пиши объяснение!». Не помню, может,
тогда брякнул лишнее, погорячился, но призываю Валентину в свидетели и прямо в
глаза этому инженеру: «Ключ от диспетчерской был у вас, вы мне пакость
подстроили!». Одумался и добавляю: может, батареи сами собой переключились,
ведь все у нас на соплях, батареи - старье, собраны из барахла… Дело
закончилось выговором начальнику ШЧ, строгим выговором диспетчеру Вале и одним
оргвыводом: меня уволили из аккумуляторщиков и бросили на должность линейного
монтера. За три «телефонных» месяца удалось узнать: в одном из
отремонтированных корпусов Гостиного ряда открывается школа паровозных
машинистов. И опять мне повезло; благодаря служебным связям отчима я стал
курсантом отделения подготовки помощников машинистов. Как позавидовал один из
приятелей: «Милое дело - катайся, смотри из бокового окошка да покуривай…».
НА СТАЛИНГРАДСКОМ ФРОНТЕ
Е.САЛОВСКИЙ - К.АФАНАСЬЕВ
Участники Великой Отечественной войны
встречают последний в своей жизни круглый юбилей Победы. Ее 70-летие отметит
ставшее взрослым, послесоветское поколение, и ветеранов войны не оставляет
тревожное чувство: не перепишут ли потомки историю «под себя», как это бывало
не раз в нашем прошлом. Конечно, останутся книги - лживые и правдивые.
Маршальско-генеральские мемуары и произведения Василя Быкова, Василия
Гроссмана, Виктора Некрасова - автора повести «В окопах Сталинграда»… Но ведь
все это - художественная литература, а вот, к примеру, однополчане Евгения
Саловского и рады были бы укрыться в сталинградских окопах, да оказалось
невозможным продолбить их саперной лопаткой в каменистом грунте. На северном,
возвышенном подступе к городу можно было спрятаться от повсюду грохочущей
смерти только в неглубоких бомбовых воронках, которых, к счастью-несчастью,
много наковыряли немецкие самолеты и пушки.
Мыслей о Сталинграде так много, что их
приходится собирать в горсть, не выпускать из сжатого кулака, двигающегося над
листом бумаги - собственноручно начертанной схемой расположения наших и
вражеских сил на названном выше участке фронта.
- Место действия, - показывает Евгений
Дмитриевич, - окраина города, где в середине августа немцы прорвались к Волге,
образовав для себя коридор шириной в 6-
- А мне в этой демонстрации видится
другое - спешное подбрасывание живой силы и техники в огневое пекло. Подобно
швырянию угля в топку паровоза. Сам говоришь, Дмитрич, как на твоих глазах
утром подходит из резерва свежий батальон, а к обеду от него остается половина.
Ценой паровозного КПД вершилась наша победа, хотя чудовищные потери по вине
командования не могут умалить величие народного подвига в битве за волжскую
твердыню. Здесь была спасена Россия. Об этом уже сказано и много, и лучше нас.
Вернемся к твоим связистам. Кстати, что стало с твоими напарниками после
Сталинграда?
- Пропали. Так и не смог выяснить до
сих пор, живы ли, нет ли, старший сержант Бушуев, ефрейтор Андрей Пьяных. Между
прочим, встречи фронтовиков-связистов - самые малолюдные…
- Мне кажется, что среди них и меньше
всего орденоносцев. Не говоря уже о кавалерах Золотой звезды и полных кавалерах
ордена Славы.
- Не удивительно. Ведь с ними
начальство привыкло объясняться в раздражительном тоне. Особенно в разгаре боя:
«Почему нет связи, мать твою…». И комбат прав: нужна поддержка артиллерии, а ее
не вызовешь - обрыв линии. По правилу от дивизионного КП на обрыв должен бежать
его связист, от полка к батальонному - полковой, от батальона в роты -
батальонный, а уж мы, ротные, поднимаемся «вверх». Обидней всего была обратная
схема, когда ротный связист добирается порой чуть ли не до штаба дивизии,
отыскивая близкий от него разрыв. Ну и попадаешь чуть ли не в тыл. За 52 суток,
что провоевал рядом с Волгой, ни разу не умылся. Воду давали только для питья
по котелку в сутки, не считая, конечно, жидкого варева. Кормежка вообще была
приличная. Под Зайцевой горой было слишком сыро, а здесь слишком сухо…
Вспоминаю, как нас, маршевиков, построили в две шеренги в подмосковном лесу.
«Связисты есть?». Молчание. «Кто кончил семь или десять классов, есть? Два шага
вперед!». Вот вам и пополнение роты связи. Под Сталинградом потерь еще больше.
Страх смерти? Что сказать... Врут, что на фронте к нему привыкают. Страх
постоянный, но сдерживаемый сознанием: впадешь в панику - тут и конец. Важно
усилие воли. Если уткнешься носом в щебень и ждешь, когда тебе попадет бомба
промеж лопаток, то можно сойти с ума. Я под бомбежкой ложился навзничь и
следил, как отрывается смертельная капля и куда она может угодить. Так было
легче. Один раз видел, как лейтенант, тоже командир связистов, но не из нашей
части, в течение трех минут стал седым, вылезая из-под горящего танка. От КП
батальона связистов не дождешься, а надо кому-то устранять обрыв провода в
роты. Кому? Бушуеву, Пьяных, мне. По очереди. Кабель от катушки - в руку, в
сумке от противогаза - плоскогубцы, кусачки, изолента, через плечо - запасной
провод метра три-четыре. Соединил оборванные концы, а есть ли связь -
неизвестно: трубки-«прослушки» нет. Не в том дело, что рядовому солдату не
положено подслушивать, а просто таких аппаратов не имеется в роте связи.
- И раций тоже? Странно: прошла почти
половина войны, а эфирная связь - только у высшего командования. Спародировать
текст? «Печка, подбрось огурцов седьмому! Подкова, двигай тринадцатому
карандаши, спичек четыре пачки!». Огурцы - снаряды, карандаши - противотанковые
ружья, спички - бойцы Рабоче-крестьянской Красной Армии… Извини за сарказм,
нечто подобное я вычитал в документальных публикациях 90-х годов. Сегодня в
большинстве СМИ «негатива» не увидишь, опять бьют в литавры под фонограмму с
криком "ура".
- Добавлю по поводу «спичек». Присылали
нам на подмогу необстрелянных ребят. В самое пекло. Вот случай. Рано утром, в
затишье перед боем подходит ко мне один такой паренек - Шурик Ильиченко, несет
в руках игрушку - красивый такой бочоночек с крылышками. Смотри, говорит, что я
нашел. Ёкнуло сердце: ведь это же немецкая бомба-прыгалка; она ударяется об
землю, пружинит и на подскоке взрывается в воздухе, поражая сидящих в окопе.
Говорю пацану: «Унеси ее подальше, поставь осторожно и убегай!». А он
приблизился к ячейке, где сидел другой новичок, присланный из полка связи - чех
по фамилии Дрда и тоже Саша. Оба стали рассматривать «игрушку», тут она и
сработала. Саше-чеху оторвало голову, а Шурик бежит сгоряча ко мне, а из его
груди - кровь фонтаном…
Один раз среди белого дня
немец-минометчик охотился на меня персонально. Кидает штучку одну за другой,
вроде как забавляется. У нас троих маневр отработан - срочно ползи на то место,
где взорвалось. При беглом огне лежи на месте, надейся на божью милость. Я
прижался ко дну мелкой балочки. Бог миловал: «домой» принес осколки в подоле
шинели, а один застрял в обмотке… А вот в обычной боевой ситуации дождался-таки
«своей» мины. Ранение и контузия были из числа легких: осколки ударили по
ногам, звон в голове прошел сам собой в медсанбате. Через неделю можно было
возвращаться к своим ребятам, однако судьба повернула иначе. В кошару для
раненых является старшина и отбирает семерых «ходячих» в помощь персоналу
полевого госпиталя. Раненых прибывает все больше, а носилки таскать некому.
Хирургический полевой госпиталь переквалифицировал меня из санитаров в
регистратора раненых. Сидя за столиком в операционном отделении, я наловчился
визуально определять и фиксировать характер ранения и действия хирурга:
ампутация, трепанация, лопатный разрез… Операционная сестра Маша, занимавшаяся
этим делом, перешла в ассистенты. По причине огромного объема работы при
малочисленности персонала полевые госпитали придерживали у себя «перспективных»
выздоравливающих. Штатным служителем ХПП-5194 я встретил сталинградскую победу
2 февраля 1943 года.
С 28 октября 1942 связист Евгений
Саловский становится красноармейцем и в качестве рядового автоматчика встречает
победный май сорок пятого года.
ВОСЬМАЯ РОТА
К.АФАНАСЬЕВ. Клочок земли между селом
Бизюкино и деревней Пронино - малая частица того русского поля, про которое
сочинена киношная квази-патриотическая песня. Между тем, эти несколько гектаров
Нечерноземья могли бы предметно символизировать чересполосицу российской
истории: мир - война - мир - война… Поле это было вспахано конем, артиллерией,
трактором на протяжении одного календарного года - с апреля 1941 по апрель
1942.
Весновспашку сорок второго года мы
провели нежелательным агротехническим способом - вкруговую. За кромкой поля на
лужайке рядом с проселком стояла распряженная телега с бочкой керосина и
автолом в немецкой канистре; такая же бочка стояла «на попа» у колеса телеги;
внутри немецкой каски лежали обтирочные концы и заправочная воронка. Прямо от
этого места удалялись к востоку первые борозды, закругляясь вдалеке по часовой
стрелке. Трактор с парой двухлемешных плугов двигался на второй передаче. По
мере наматывания кругов последовательно повторялись лежащие слева по ходу
машины приметы и предметы осенне-зимней страдной кампании: лежащий в кустарнике
разбитый ящик с вывалившимися из него мелкими хвостатыми минами, туша убитой
лошади в редком осиннике, от которой порывами воздуха доносилась вонь, еще не
заросший травой холмик с торчащей над ним березовой палкой и куском фанеры, на
которой читалась надпись, сделанная химическим карандашом: «Братская могила
русских воинов». За поворотом пахоты в обратную сторону минувшей ночью я
спустился к ручью за водой для радиатора и при лунном свете увидел лежащую на
камешках черную кисть руки с белыми, высветленными течением ногтями. Теперь
утреннее солнце светило в спину, впереди виднеется цепочка пронинских изб, где
трактористы МТС квартируют в доме дяди Коли Бабурина - помощника нашего
бригадира. Обернувшись назад, успеваю заметить, как последний отвал второго
плуга плавно перевернул тускло блеснувший своим боком артиллерийский снаряд и
уложил его на дно борозды…
Световой день догорел, и дневная смена
трактористов и прицепщиков - всего человек восемь - встречается за ужином с
ночной сменой. Колхозные щи с мясом и картошка, запеченная в молоке поедаются
по-крестьянски сообща из объемистых глиняных чашек, ломти ржаного каравая не
лимитированы. Усталые люди немногословны. Стены передней половины избы оклеены
листами газеты «ФРОНТ-ИЛЛЮСТРИРТЕ» со снимками, изображающими хорошее житье
немцев в советском плену. Немцы за обеденным столом, за чтением, игрой в
шахматы. Заголовок через всю полосу: “Mit dem Marsch in den Osten begann der
Marsch in den Tod”.
Совсем недавнее присутствие живых
немцев чувствуется и в двух шагах от заднего двора. В копне соломы заметна
вмятина, в ней - хлястик от зеленой шинели и блокнот в коленкоровом переплете -
ветер шевелит странички, исписанные по-немецки. Неподалеку - собранные в кучу
красноармейские каски с вынутыми из них подшлемниками.
В середине августа призывники 1925 года
рождения получили предписание являться по воскресеньям на военные занятия в село
Поповку. В эти дни близлежащий к нему лесной массив оглашался выстрелами
немецких и русских винтовок - «трехлинейной» и полуавтоматической СВТ. Ребята
находили оружие на полях и в лесах, сдавали его военкоматским инструкторам, а к
следующему воскресенью вооружались до зубов заново. Впрочем, я прослушал всего
два занятия про устройство противогаза и боевые отравляющие вещества - хлор,
иприт, люизит, фосген. Дирекция МТС сочла за лучшее избавиться от неважного
тракториста, направив его в сентябре на курсы участковых механиков в город
Венев. В начале зимы курсантов перебросили в Иваньковский техникум механизации
сельского хозяйства, что под Каширой, а начало 1943 года было встречено мною на
карантинных нарах воинской части 25745.
Немного погодя, меня позабавило
поразительное совпадение: номер моей винтовки цифра в цифру совпал с номером
полевой почты нашего полка, если литеру «Р» в конце числа (начальная буква
фамилии командира батальона капитана Рось) принять за ноль -257450. Не менее
забавно началась и служба - с двухнедельного пребывания в санчасти, куда угодил
с простудой и засорением желудка: после училищной голодухи слопал в карантине
полный котелок гречневой каши с мясом. Переход с уютной кровати на нижний ярус
нар в казарме 8-й роты тоже чем-то напоминал книгу о бравом солдате Швейке. В
первое же утро резкий голос старшины Косогова неожиданно настроил меня на
веселый лад:
- Восьмая рота, подъем! Подбрось одеяло
вверх! Когда упадет на койку - всем стоять в шароварах и обуви!
Кому из бывших пехотинцев не памятен
«курс молодого бойца» по уставам строевой и караульной службы? А знаменитый БУП
- боевой устав пехоты, по которому ускоренно учились стрелки, автоматчики,
ручные пулеметчики? Рядовому запаса меняли красноармейскую книжку на военный
билет красного цвета с отметкой о приобретенной военно-учетной специальности -
ВУС №1. Я и теперь его берегу, как память о бодро начатой казарменной службе с
одним часом в сутки так называемого свободного времени. А еще новобранцу
известна первоначальная тоска по дому. Домом, собственно, у меня были две
комнатушки в старом здании сельской школы, которой заведовала мать. В одном из
писем к ней и сестре (бабушка умерла в марте 42-го) не удержался от
сентиментальности: «милое Бабынино». Хотя в худосочном существовании школьной
поры ничего милого не было. Вскоре же стало интересно и с товарищами по взводу,
и со старшим сержантом Горицким - помощником командира взвода. Между мной и
непосредственным нашим наставником сложились отношения, которые тоже можно было
назвать забавными. Помкомвзвода заметил мое ироническое отношение к строевой
муштре со штыковыми выпадами под команду «коротким - коли!» и прочей
отсталостью в период «войны моторов». Наставник платил той же монетой:
- Взвод, стой! Напра-во! У Афанасиева
обмотка размоталась…
Я уже рассказал нашим читателям про то,
как сделался ротным запевалой, и как старший сержант Горицкий, донской казак, с
едва заметным злорадным удовольствием слушал внезапный зачин лихой песни с ее
середины:
В колхозах хлеба полные амбары.
Привольно жить нам стало на Дону.
Эх, проливали кровь свою недаром
Мы на полях в гражданскую войну!
Однажды помкомвзвода распорядился:
- Завтра после стрельб выпустить
«боевой листок».
- Товарищ старший сержант, а бумага,
краски?
- Кру-гом! Выполнять приказание!
По дороге к стрельбищу я приметил
разрушенный барак; через оконные провалы виднелись свисавшие со стен,
винтообразно закрученные полосы и клочки обоев. Горицкий разрешил покинуть
строй, и через минуту я нес под мышкой твердый рулончик бумаги с выцветшими мелкими
розочками.
После неудачно выпаленной обоймы по
«фашисту» (мог стрелять только с левой руки) я записал показатели остальных
ребят, и перед вечерней поверкой на стене возле вахты появился ровно обрезанный
прямоугольник с отчетливым карандашным текстом, столбиками цифр и вырезанной из
газеты фотографией девушки-снайпера - пример для подражания. Горицкий прочитал
стишок, где слово «мушка» рифмовалось со словом «петрушка» и выдал вслух
собственный экспромт:
- Петрушка не петрушка, морква-то не
морква, а рельсы мы не носим, а уголь ждет страна.
Имелась в виду критика нашей работы на
строительстве подъездного пути к шахте. Мирный навык для ратного труда в
железнодорожном воинском подразделении.
Старший сержант, по-видимому,
симпатизировал мне, что не мешало ему, станичнику, подтрунивать над «кацапом»,
дважды дать по наряду вне очереди и один раз пригрозить гауптвахтой за
пререкания с командиром.
Вскоре после моего увольнения из армии
по состоянию зрения я написал благодарственное письмо товарищу старшему
сержанту Горицкому, вспомнив, как он дал батальонному замполиту отрицательную
на меня характеристику, когда я опрометчиво вознамерился шагать в строю учбата
с упоительной песней: «Школа младших командиров комсостав стране своей кует,
смело в бой идти готовый за трудящийся народ!». А еще припомнилось единственное
серьезное, сочувствующее лицо помощника командира взвода при всеобщем надо мной
солдатском хохоте. Красная Армия впервые примеривала белогвардейские погоны, и
свою пару я пришил позади плечевого шва, отчего стал похож на ангела с
крылышками в серой шинели…
16-й отдельный железнодорожный полк,
расквартированный на восточной окраине Тулы, учил новобранцев восстанавливать
разрушенные авиацией и артиллерией участки рельсового пути. Мы подсыпали грунт,
укладывали шпалы, носили клещами рельсы, свинчивая их на стыках и пришивая
костыли к шпалам ударами путейского молотка, похожего на букву «Т». Эта работа
не избавляла от рытья траншей, стрелковых ячеек в полный рост, а также от
тренировочной пальбы из карабинов и противотанкового ружья. На второстепенных
разъездах производился демонтаж пути: рельсы должны были быть в запасе на наших
платформах для прифронтовых магистралей. В тот год главным образом - на
Орловско-Курском направлении.
Одно за другим ускоренно формировались
маршевые подразделения из солдат-нестроевиков, парней с физическими
недостатками. До конца войны еще далеко, а по деревням уже остро замечалось
мужское безлюдье. «Неисчислимые людские резервы» таяли. Только из одного нашего
взвода железнодорожных войск на фронт отправились рядовые обученные с внешними
признаками увечья: кто-то - с покореженными пальцами левой руки от взрыва
детонатора, кто-то - с плоскостопием, иные - с глазными бельмами. Малорослому
Фирсову родители зачем-то приписали два лишних года, и вручили ему призывную
повестку прямо на сук дерева, где «душегуб» потрошил грачиное гнездо. Иван
Матюхин из лесной глухомани не умел ни читать, ни писать, ни повторять мудреных
слов про то, как закручены нарезы в канале винтовочного ствола. Вместо «слева
вверх направо» у бедного малого выходило: "Сюзи… влех…".
Еще был в 8-й роте угрюмый парень Марк
Никитин, взятый в армию из лесного кордона. Он был известен тем, что свою
фамилию научился подписывать так: начертит 12 вертикальных палочек и соединяет
их прямыми и косыми горизонтальными - НИКИТИН. Такой контингент был легко
управляем по формуле: не можешь - научим, не хочешь - заставим. И все-таки
срочная служба по призыву одинаково всем идет на пользу - безграмотным и
грамотеям. В нынешнее время для курса молодого бойца достаточно одного года.
Жаль, что не пришлось дослужить тогда даже этого срока. В середине июля 1943
армейская медкомиссия оформила мне «белый билет», а на следующую осень я
возвратился в МТС со свидетельством участкового механика и правом преподавать
тракторное дело на курсах механизаторов.
ФРОНТОВАЯ ФОРТУНА
Е.САЛОВСКИЙ. Работа моя в хирургическом
передвижном полевом госпитале закончилась весной 1943, когда у медперсонала ХППГ-5194
отпала надобность в рабочей силе из числа выздоравливающих больных и раненых.
Таких набралось человек двенадцать, и всех нас направили в пехотный запасной
полк. Он входил в состав 24-й армии, после Сталинграда преобразованный в 4-ю
гвардейскую армию. С ней мы двигались с юга на запад и дошли до станции Сомово
Воронежской области. Здесь после трехдневной строевой подготовки была
сформирована маршевая команда: каждому вручили винтовку, противогаз, подсумок -
все, что положено в таком случае, включая скрываемый от рядовых бойцов маршрут
следования. После двух ночевок подразделение расположилось в лагере из
землянок, палаток, деревянных домов для комсостава, разбросанных под сенью
лесной дубравы. Тут действовал армейский распределитель, круто повернувший мою
службу как бы «снизу вверх». Оставшись, как говорили в старину, «нижним чином»,
я из связистов превратился в автоматчика комендантской роты управления 8-й
гвардейской воздушно-десантной дивизии.
Человеку, почти половину войны
проползавшему под огнем и бомбежкой, конечно, здорово повезло. И все же
караульная служба во фронтовой, быстро меняющейся обстановке совсем не та, что
на охране тыловых объектов. Автоматчик-охранник подвержен тем же испытаниям,
что автоматчик-пехотинец, привилегий никаких нет. Но есть преимущество, оценить
которое способен любознательный человек с общественно-политическими интересами.
В числе обычных солдатских обязанностей
были дежурства на охране дивизионного штаба и сопровождение штабных начальников
в их передвижениях по позициям войск. Троих красноармейцев из нашего взвода (по
одному посменно) брали с собой командиры дивизии, которых с мая по август у нас
сменилось трое. Третий – генерал-майор М.А.Богданов оставил о себе наиболее
яркую память. Командир 8-й гвардейской воздушно-десантной дивизии был невысокий
коренастый человек в очках и с «кавалерийской» походкой. В тот год (с апреля по
сентябрь) четвертой гвардейской армией, куда входила наша дивизия, командовал
Григорий Кулик – тоже в генерал-майорском звании.
Тот самый, известный до войны
замнаркома обороны, Маршал Советского Союза, Герой Советского Союза. Тот самый
Григорий Кулик, которого в конце сентября 1941 года другой замнаркома обороны,
генерал армии Георгий Жуков отстранил от командования 54-й армией на
Ленинградском фронте, а Верховный главнокомандующий Иосиф Сталин разжаловал в
генерал-майоры. Забегая вперед, напомню: зимой 1947 года Генералиссимус Сталин
инспирировал очередное дело о «заговоре военных» и в ходе разбирательства
потребовал от арестованного Г.И.Кулика дать показания против Г.К.Жукова.
Григорий Иванович мужественно отказался. Маршальское звание было возвращено
реабилитированному Г.И.Кулику через семь лет после того, как его в 1950-м
расстреляли.
Солдатская фортуна повернулась ко мне
так, что довелось видеть, а иногда слышать, в непосредственной близости и
генерал-майора Кулика, и маршала Жукова в том же 43-м. Прибывший на КП нашей
дивизии Григорий Иванович Кулик оказался высоким мужчиной внушительного
генеральского вида, но заметно уставшим, даже плохо выбритым. Он расхаживал
взад и вперед рядом с командиром дивизии, разговаривая о чем-то неслышно.
Напротив, вскоре после Курской битвы до моих ушей донеслась отрывистая речь
Георгия Константиновича Жукова. Он приехал на КП одного из наших полков, в
кожаной куртке без знаков различия. (Кстати, после маршальского визита
генерал-майора Кулика вторично, так сказать по старой памяти, отстранили от
командования армией). Разговор Жукова с Богдановым заставил меня оглянуться на
еще более давнюю историю. Бывший командующий советско-монгольской группой войск
в районе Халхин-Гола, Жуков повидался с бывшим начальником своего штаба
Богдановым, как с незнакомцем. Очевидно, потому, что в промежутке между двумя
должностными положениями Жукова называли товарищем, а Богданова – гражданином.
Маршал отказался у нас от предложенного обеда и сказал, что отобедает у
танкистов. Меня с автоматом усадили на капот «виллиса», а обратно из
месторасположения танкового корпуса пришлось топать пешком.
Много лет спустя прочитал о том, чего
не замечал тогда вблизи и что как-то связало воедино картину прошлого с заново
узнанным. Только что кончилась Курская битва, и на одном пригорке предстали
глазам целыми и невредимыми немецкие «тигры» – несколько штук захваченных
танков нового образца. Как могло случиться то, что в действительности произошло
12 июля 1943 у деревни Прохоровки? Там силы 5-й гвардейской танковой армии
генерала Павла Ротмистрова (я и его видел) сразилась со 2-м танковым корпусом
«СС» группенфюрера Пауля Хауссера. 850 советским танкам противостояли 273
немецких. Безвозвратные потери вермахта составили 5 «тигров», а Красной Армии –
334 машины. Сталин, по слухам, намеревался расстрелять Ротмистрова, однако на
фоне общего успеха под Курском счел за благо прославить в потомстве еще одну «пиррову
победу». Ведь беда всего-навсего в таком пустяке, как потеря живой силы…
Я часто думаю, что равнодушие молодежи
к военной истории и ее деятелям представляет собой защитную реакцию от
пропагандистского обмана, по-нынешнему, пиара. Военное поколение действительно
жило под наркозом пропаганды. Но теперь мифы быстро рассеиваются под действием
документалистики, и остаются факты в очищенном ото лжи виде. Досадно, что
военная мифология опять обретает свое искусственное дыхание.
На первую половину войны я смотрел из
окопов и в коротких перебежках. Вторая половина открылась в основном с высот
полковых и дивизионного НП. А также – с колес автомобиля дивизионного командира
М.А.Богданова. Так бывало в часы поездок генерала к переднему краю боевых
действий, когда Михаил Андреевич сажал в свой «виллис» автоматчика в придачу к
шоферу, адъютанту и радисту. Богданов предпочитал брать обстрелянного воина с
нашивками за тяжелое и легкое ранения. Мальчишками мы высоко чтили красных
командиров, и вот поблизости от меня оказался один из них – с двумя орденами
Красного знамени, орденом Красного знамени МНР, блестящей медалью «ХХ лет
РККА». Личная храбрость комбрига вовсе не удивляла меня – только такими и
представлялись нам легендарные командиры гражданской войны, а комбриг Богданов
еще воевал с фашистами в Испании и с самураями у реки Халхин-Гол… Он и здесь,
на Белгородском участке фронта летом 1943, носил в петлицах по одному красному
ромбу. Погоны генерал-майора ему доставили после жестоких боев в районе
Ахтырки, когда 8-я гвардейская воздушно-десантная дивизия в составе 4-й
гвардейской армии продолжала воевать против сильнейшей вражеской группировки,
состоявшей из 11-й ударной дивизии, мотомехдивизии «Великая Германия», танковой
дивизии эсэсовцев «Мертвая голова», 7-й танковой дивизии и других соединений.
Непрерывные бои с 18 августа по сентябрь обескровили армию и нашу дивизию, но
она продвигалась вперед к Полтаве и вступила в бой за населенный пункт
Котельва. Это место, где немцы ожесточенно сопротивлялись две недели и половина
селения была в наших руках, памятно мне еще одной игрой в прятки со смертью.
Часов в девять утра, видимо, по чьей-то
наводке, не меньше полусотни немецких бомбардировщиков принялись громить
скопление многих наших дивизионных служб в центре Котельвы. Я сделал попытку
переобуться, намотал одну обмотку, замешкался с другой и не успел вовремя
спрятаться в отрытую щель. Подбегаю, а в ней битком набито людей, стоймя стоят.
Будь, что будет! Прижался снаружи к фундаменту школы, в которой разместился
штаб дивизии. Бомбы кругом рвут землю, корежат дома, повозки, в школе вышибло
стекла и рамы… Итог ужасен: прямое попадание в щель, горящие дома и
окровавленное лицо Богданова: комдив во все время бомбежки стоял у школьного
окна и был ранен осколками стекол. Кто же погиб в окопе? Бойцы и командиры,
прибывшие в это несчастное утро из подразделений, чтобы получить награды из рук
командира дивизии.
После Котельвы большую часть времени я
выполнял поручения в комендантском взводе, лишь изредка сопровождая Богданова и
штабных порученцев. Одно время вычерчивал топографию на картах. А самое
любопытное – шагал рядом со старшим лейтенантом Александром Петровичем
Бекасовым, будущим редактором газеты «Знамя». Он тогда разносил пакеты в
полковые штабы, а при встрече в мирной Калуге сперва попытался сделать вид, что
не узнал бывшего сопровождающего, и только на старости лет мы подружились.
После Котельвы, освобождения Полтавы и
гоголевской Диканьки армия шла к Днепру, редко встречая сопротивление
противника. Где-то в конце сентября прибегает в наше расположение женщина,
кричит: «Ой, у мэне в хате живой немец!» Распоряжение: «Кравченко, Саловский,
посмотрите, что за фриц». И что же? Сидит на лавке и пьет из кринки молоко
обычный гитлеровец. Карабин лежит рядом. Увидел нас, улыбается. Приводим немца
к нашему знатоку языка, автоматчику Павлу Рагуле. Выясняется: рядовой
новобранец вермахта Хуго Юнк, 36 лет, холост, рабочий-слесарь из Гамбурга, где
у него вдовая сестра и три племянницы. Прибыл со свежим пополнением, ни разу не
выстрелил и не собирался стрелять в русских – можете проверить ствол карабина.
Наши части в постоянном движении, идем на запад, к Днепру. Шут его знает, что с
этим Гугой делать! Решаем: забрать с собой и при первом удобном случае сдать
пленника кому следует. В Полтаве мы обрядили его в форму красноармейца,
получившего дисциплинарное взыскание – в шинель без ремня и обезоруженного.
Иначе украинские бабы разорвали бы немца на куски – то, что натворили там
оккупанты, особенно при отступлении, страшно описывать. Взводный прикрепил
пленника ко мне. В походе я обучал его устной русской речи, а на привалах
рисовал ее нашими буквами. Хуго даром наш хлеб не ел, он его сам добывал в виде
картофеля, морковки, кабачков, свеклы. И будил нас к горячему овощному завтраку
или к обеду. Перед форсированием Днепра политотдел взял немца в свое
распоряжение, и простой, но безымянный гамбургский рабочий через
громкоговорящую установку призывал своих соотечественников сложить оружие. На
правый берег Хуго Юнка не пустили, а напечатали ему «проходное свидетельство»,
посадили верхом на трофейную кобылу и указали самостоятельную дорогу в наш тыл.
Сорок пятый год. 8-я (107-я)
гвардейская краснознаменная, ордена Кутузова Первомайская ВДД находится в
городе Вене. Вскрываю конверт, адресованный мне из города Сызрани. Полузабытые,
но все же узнаваемые печатные каракули: слесарь военного завода Хуго Юнк
сообщает, что живет «зэр гут», получает зарплату,
ИЗ
ХРОНИКИ СОБЫТИЙ 1942 ГОДА
6
января – освобождены от немецких захватчиков пос. Думиничи и г.Мещовск. 8
января -- освобожден г.Мосальск. 11 января – освобождены г.Киров и
пос.Барятино. 14 января -- освобожден г.Людиново. 19 января – освобожден
г.Кондрово. 29 января -- освобождены пос.Мятлево и г.Сухиничи.
19
апреля -- в окружении под Вязьмой погиб (застрелился) командующий 33-й армией
генерал-лейтенант М.Г.Ефремов. Родился в
22
мая – массовый расстрел военнослужащих 54-й армии на Волховском фронте по
приговорам Военной коллегии Верховного суда РСФСР и армейского трибунала; в
числе казненных – около тридцати красноармейцев – уроженцев Смоленской (ныне
Калужской) области (список посмертно реабилитированных напечатан в «ДП» №8). С
осени этого года стал действовать приказ наркома обороны №270, в соответствии с
которым семьи командиров и политработников, сдавшихся врагу, подлежали аресту,
а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишались государственного пособия и
социальной помощи.
30
мая – создан Центральный штаб партизанского движения при Ставке Верховного
главнокомандования.
17
июля – начало Сталинградской битвы.
28
июля – приказ Наркома обороны СССР №227, известный под девизом «Ни шагу назад!»
и созданием заградительных отрядов в ближайшем тылу обороны и при наступлении.
29
июля – учреждены орден Суворова трех степеней, орден Кутузова двух степеней и
орден Александра Невского.
8
сентября – заместитель наркома обороны генерал армии Г.К.Жуков подписал
«Положение о штрафных ротах Действующей армии», в соответствии с которым
«провинившиеся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости» бойцы
Красной Армии были обязаны искупить свою вину кровью на трудном участке боевых
действий.
19-20
ноября – начало контрнаступления советских войск под Сталинградом.
22
декабря – учреждены медали «За оборону Ленинграда», «За оборону Одессы», «За
оборону Севастополя», «За оборону Сталинграда».
ИЗ
ХРОНИКИ СОБЫТИЙ 1943 ГОДА
9
января – Указ Президиума ВС СССР о введении новых знаков различия для личного
состава Красной Армии – погон.
12-17
января – прорыв блокады Ленинграда.
18
января – заместителю наркома обороны СССР генералу армии Г.К.Жукову присвоено
звание Маршала Советского Союза.
2
февраля – учреждена медаль «Партизану Великой Отечественной войны». Медалью №1 награжден
сухиничский милиционер Ефим Осипенко.
30
мая – роспуск 3-го коммунистического интернационала (Коминтерн), созданного
В.И.Лениным для разжигания мировой революции.
5
июля - 23 августа – Орловско-Курское сражение, закончившееся первым победным
артиллерийским салютом в Москве и городах-героях.
14
июля – с.Ульяново освобождено от немецких захватчиков. 6 августа – освобождение
г.Жиздры. 12 августа – освобождение г.Спас-Деменска. 15 августа – освобождение
с.Хвастовичи.
4
сентября – на встрече И.В.Сталина с высшими иерархами РПЦ было решено
освободить из ГУЛАГа уцелевших архиереев и открывать церкви. Создан Совет по
делам церкви при СНК СССР во главе с полковником НКГБ Г.Карповым. В 1941-43
годах епископом Калужским и Боровским был Питирим Свиридов.
9
сентября – освобождены г.Людиново и пос.Бетлица.
8
ноября – учреждены орден «Победа» и орден Славы трех степеней.