РОДОСЛОВНАЯ НАШЕГО ГИМНА
НЕБЫЛЬ,
КОТОРАЯ БЫЛА
Среди
документов советского прошлого есть немало упрятанных в спецхран ни за что, ни
про что. Никакой гостайны они не составляют, нет на
них надписей «хранить вечно». Просто сделан вид, будто значительная часть
духовной жизни недавнего прошлого нынче никому не интересна и не нужна.
Следствие по делу КПСС закончено, забудьте. Зачем знать, к примеру, как почти
двадцать лет подряд сидел в печёнках у дедов и прадедов миллионнотиражный
учебник «История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий
курс». Или двенадцать массовых изданий книги И.В.Сталина «Вопросы ленинизма».
Да и книга того же автора «О Великой Отечественной войне Советского Союза».
Между тем, сегодня это было бы очень и очень занимательное чтиво. Можно
поплакать и посмеяться. Вот и песни о Сталине под полным негласным запретом, а
в чем провинились и эти документы прошлого? Неужто есть опасение, что их запоют
на эстрадах в современной оранжировке? В любом случае
такая ретро-попса содержательнее, мелодичней, нежели молодёжная пустопорожняя.
Возможно, государство, как это свойственно человеку, стыдится былого язычества
и рабства. Но у меня есть подозрение несколько иного порядка.
Путинский агитпроп старается избегать реминисценций, созвучий сегодняшнего
авторитаризма со сталинским режимом.
12 декабря –
День Конституции РФ
МУЗЫКАЛЬНАЯ
ИСТЕРИЯ
От края до края, по горным вершинам,
Где вольный орёл совершает полёт,
О Сталине мудром, родном и любимом
Прекрасные песни слагает народ.
Без этой величавой кантаты Александра Васильевича
Александрова не начинался ни один праздничны концерт в столице и провинциях.
Это было заглавное произведение «советской песенной классики». В прошлом году
школьникам вернули произведение советской литературной классики – роман Н.
Островского «Как закалялась сталь». Попробовал было я вернуть на четыре минуты
в радиоэфир не менее величавое произведение
Александра Александрова – «Гимн партии большевиков». Не тут-то было! «Радио
России» не удостоили заявку даже сообщением об отказе. Заявку сочли конечно,
провокационной. В то же время за праздничным служебном, а затем – семейном
застольях я «раздухарился» и тряхнул стариной: спел
от начала до конца «Песню о Сталине» Матвея Блантера»,
его же красноармейский марш 1937 года«С нами поёт вся страна», а также «Гимн
партии большевиков». Совершенно дикие тексты, положенные на выразительную,
духоподъёмную музыку, привели гостей среднего и молодого возрастов в весёлое
изумление. Неужели вы, бывшие коммунисты, комсомольцы и беспартийные, всю эту
муть всерьёз «хавали»?
Тут и
возникают вопросы: зачем сегодня воспроизводить подобное ретро? Чему оно учит?
Не подстегнёт ли оно ностальгическое чувство по советскому прошлому у тех, кто
не жил при строительстве социализма?
В ответ
сталкиваюсь с одинаковой реакцией – «насмешкой горькою обманутого сына над
промотавшимся отцом». Разве что, слово «горькою» лучше заменить словом «умною».
Из летописи
песню выкинешь – вся летопись нарушится. Пели так:
На просторах Родины
чудесной,
Закаляясь в битвах и труде,
Мы сложили радостную песню
О великом друге и вожде.
Сталин
– наша слава боевая,
Сталин – нашей юности полёт.
С песнями, борясь и побеждая,
Наш народ за Сталиным идёт.
Ну, и так далее:
Над Кремлём звезда сияет,
Ей знакомый весь ЦеКа.
Сталин ласково встречает,
Узнаёт издалека.
В синих васильках.
Сталин будет первым словом
На твоих устах.
О детстве счастливом,
Что дали нам,
Весёлая песня, звени!
Спасибо великому Сталину
За наши чудесные дни.
Приходи, весна красна –
Времечко весеннее.
По заветам Ленина.
Вьются флаги, вьются ввысь,
Украшая дали.
Раззажиточную жизнь
Дал товарищ Сталин.
Сталин – это народ,
Что к победе идёт
По вершинам подоблачных склонов.
Сталин – наши дела,
Сталин – крылья орла,
Сталин – воля и ум миллионов.
Взвейся, песня серебряной птицей,
Поднимай в облака самолёт.
Кто поёт о советской столице,
Тот о Сталине песню поёт.
Открыты окна мастерской.
Влетает голубь в гости к нам.
Товарищ Сталин, вождь и друг,
Когда приедешь в гости к нам?
Шаманы
агитпропа удовлетворили и эту просьбу язычников, ударами бубнов привели божество
непосредственно к стойбищам.
Мы совет не раз держали,
Говорили по весне
О высоком урожае,
О богатом трудодне.
В гости Сталина позвать,
Чтобы Сталину родному
Всё богатство показать
Агроном
побывал в на приёме колхозников-ударников в Кремле и пропел: «Приезжай, товарищ
Сталин, приезжай, отец родной!» Есть, чем похвалиться и о чём попросить:
Хлеба много, хлеба хватит,
И уж скажем прямиком:
В положении таком.
Обо всём расспросит Сталин,
Всё узнает наш отец,
И про орден слово вставит
Как бы в шутку под конец.
Он лукаво улыбнётся,
Он посмотрит на народ:
- Много Швернику придётся
(Председатель
Президиума Верховного совета СССР Николай Шверник
раздавал в тот период награды)
В гости к
своим землякам-калужанам звал вождя шестикрылый Серафим Туликов
совместно с текстописцем Львом Ошаниным:
От Кремля идут дороги
Прямо к пашням и садам.
И заботливый, и строгий
Вождь приедет в гости к нам.
Поглядит из-под ладони
На бескрайние поля.
В золотом пшеничном звоне
Встретит Сталина земля.
Едва ли не ежедневно во
всесоюзном радиоэфире звучала псевдонародная баллада
«Два сокола» в исполнении солисток и хора имени Митрофана
Пятницкого:
На дубу зелёном
Да над тем простором
Два сокола ясных
Вели разговор.
Через строфу
птичек по полёту люди все узнали:
Первый сокол – Ленин,
Второй сокол – Сталин.
Далее Первый
сокол со Вторым прощался, а Второй «выполнить заветы друга обещался».
И сдержал он клятву,
Клятву боевую –
Всю страну родную.
«Баллада»
намекнула и на присутствие возле дуба партийных соратников:
Первый сокол Ленин,
Второй сокол Сталин,
А вокруг летали
Соколята стаей.
В один из годов горбачёвской гласности журнал
«Музыкальная жизнь» сообщил, сто песен о двух соколах и соколятах, красных
вождях, было сочинено около 260, включая псевдо-фольклорные на многих язвках народов СССР.
Песен о Хрущёве, кажется, не было. «Великое десятилетие
в жизни партии и народа» породило к своему концу фильм «Наш Никита Сергеевич»,
но это уже не была музыкальная история. Зато Леониду Ильичу лично был адресован
шлягер под названием «Товарищ Генеральный секретарь», а также мощно
интонированная, как оратория, «Малая земля».
Язычники наших дней были бы непрочь
воспеть второго российского президента, стерев из памяти первого, да, видно, не
подберут пока формы и жанра. Судя по обилию на экранах бойцов невидимого
фронта, поиски вот-вот должны увенчаться успехом. Для начала что-нибудь вроде:
Товарищ Патрушев
Ведёт бесстрашное
Вперёд к победам
Ведомство любви…
Наконец,
наблюдается перекличка музыкальных эпох. Первоначально было:
Ты грозно сметаешь с пути своего.
Ты – гордость народа,
Ты – мудрость народа,
Ты – совесть народа,
Ты – сердце его.
Припев:
Славой овеяна, волею спаяна,
Крепни и здравствуй во веки веков,
Партия Ленина, партия Сталина,
В Гимне
Советского Союза 1944 года:
Мы армию нашу растили в сраженьях,
Захватчиков подлых с дороги
сметём…
ВОСЬМАЯ
РОТА
Клочок земли
между селом Бизюкино и деревней Пронино
– малая частица того русского поля, про которое сочинена киношная квази-патриотическая песня. Между тем, эти несколько
гектаров Нечерноземья могли бы предметно символизировать чересполосицу
российской истории: мир – война – мир – война… Поле это было вспахано конём,
артиллерией, трактором на протяжении одного календарного года – с апреля 1941
по апрель 1942.
Весновспашку
сорок второго года мы провели нежелательным агротехническим способом –
вкруговую. За кромкой поля на лужайке рядом с просёлком стояла распряженная
телега с бочкой керосина и автолом в немецкой канистре; такая же бочка стояла
«на попа» у колеса телеги; внутри немецкой каски лежали обтирочные концы и
заправочная воронка. Прямо от этого места удалялись к востоку первые борозды,
закругляясь вдалеке по часовой стрелке. Трактор с парой двухлемешных плугов
двигался на второй передаче. По мере наматывания кругов последовательно повторялись
лежащие слева по ходу машины приметы и предметы осенне-зимней страдной
кампании: лежащий в кустарнике разбитый ящик с вывалившимися из него мелкими
хвостатыми минами, туша убитой лошади в редком осиннике, от которой порывами
воздуха доносилась вонь, ещё не заросший травой холмик с торчащей над ним
берёзовой палкой и куском фанеры, на которой читалась надпись, сделанная
химическим карандашом: «Братская могила русских воинов». За поворотом пахоты в
обратную сторону минувшей ночью я спустился к ручью за водой для радиатора и
при лунном свете увидел лежащую на камешках чёрную кисть руки с белыми,
высветленными течением ногтями. Теперь утреннее солнце светило в спину, впереди
виднеется цепочка пронинских изб, где трактористы МТС
квартируют в доме дяди Коли Бабурина – помощника нашего бригадира. Обернувшись
назад, успеваю заметить, как последний отвал второго плуга плавно перевернул
тускло блеснувший своим боком артиллерийский снаряд и уложил его на дно
борозды…
Световой
день догорел, и дневная смена трактористов и прицепщиков – всего человек восемь
- встречается за ужином с ночной сменой. Колхозные щи с мясом и картошка,
запеченная в молоке поедаются по-крестьянски сообща из объёмистых глиняных
чашек, ломти ржаного каравая не лимитированы. Усталые люди немногословны. Стены
передней половины избы оклеены листами газеты «Фронт-иллюстрирте»
со снимками, изображающими хорошее житьё немцев в советском плену. Немцы за
обеденным столом, за чтением, игрой в шахматы. Заголовок через всю полосу: «Мит дем Марш ин дер Остен беганн
ден Марш ин дер Тод».
Совсем
недавнее присутствие живых немцев чувствуется и в двух шагах от заднего двора.
В копне соломы заметна вмятина, в ней – хлястик от зелёной шинели и блокнот в
коленкоровом переплёте – ветер шевелит странички, исписанные по-немецки.
Неподалеку собранные в кучу красноармейские каски с вынутыми из них одшлемниками.
В середине
августа призывники 1925 года рождения получили предписание являться по
воскресеньям на военные занятия в село Поповку. В эти
дни близлежащий к нему лесной массив оглашался выстрелами немецких и русских
винтовок – «трёхлинейной» и полуавтоматической СВТ. Ребята находили оружие на
полях и в лесах, сдавали его военкоматским инструкторам, а в следующее
воскресенье вооружались до зубов заново. Впрочем, я прослушал всего два занятия
про устройство противогаза и и боевые отравляющие
вещества – хлор, иприт, люизит, фосген. Дирекция МТС сочла за лучшее избавиться
от неважного тракториста, направив его в сентябре на курсы участковых механиков
в город Венёв. В начале зимы курсантов перебросили в Иваньковский техникум механизации сельского хозяйства, что
под Каширой, а начало 1943 года было встречено мною на карантинных нарах
воинской части 25745.
НЕМНОГО
погодя, меня позабавило поразительное совпадение: номер моей винтовки цифра в
цифру совпал с номером полевой почты нашего полка, если литеру «Р» в конце
числа (начальная буква фамилии командира батальона капитана Рось)
принять за ноль –257450. Не менее забавно началась и служба – с двухнедельного
пребывания в санчасти, куда угодил с простудой и засорением желудка: после
училищной голодухи слопал в карантине полный котелок гречневой каши с мясом.
Переход с уютной кровати на нижний ярус нар в казарме 8-й роты тоже чем-то напоминал
книгу о бравом солдате Швейке. В первое же утро резкий голос старшины Косогова неожиданно настроил меня на весёлый лад:
- Восьмая
рота, подъём! Подбрось одеяло вверх! Когда упадёт на койку – стоять в шароварах
и обуви!
Кому из
бывших пехотинцев не памятен «курс молодого бойца» по уставам строевой и
караульной службы? А знаменитый БУП – боевой устав пехоты, по которому
ускоренно учились стрелки, автоматчики, ручные пулемётчики? Рядовому запаса
меняли красноармейскую книжку на военный билет красного цвета с отметкой о
приобретенной военно-учётной специальности – ВУС № 1. Я и теперь его берегу,
как память о бодро начатой казарменной службе с одним часом в сутки так
называемого свободного времени А ещё новобранцу известна первоначальная тоска
по дому. Домом, собственно, у меня были две комнатушки в старом здании сельской
школы, которой заведовала мать. В одном из писем к ней и сестре (бабушка умерла
в марте 42-го) не удержался от сентиментальности: «милое Бабынино».
Хотя в худосочном существовании школьной поры милого не было. Вскоре же стало
интересно и с товарищами по взводу, и со старшим сержантом Горицким
– помощником командира взвода. Между мной и непосредственным нашим наставником,
сложились отношения, которые тоже можно было назвать забавными. Помкомвзвода заметил моё ироническое отношение к строевой
муштре со штыковыми выпадами под команду «коротким – коли!» и прочей
отсталостью в период «войны моторов». Наставник платил той же монетой:
- Взвод,
стой! Напра-во! У Афанасиева
обмотка размоталась…
Я уже
рассказал нашим читателям про то, как сделался ротным запевалой, и как старший
сержант Горицкий, донской казак, с едва заметным
злорадным удовольствием слушал внезапный зачин лихой песни с её середины:
В колхозах хлеба полные
амбары.
Привольно жить нам стало на
Дону.
Эх, проливали кровь свою
недаром
Мы на полях в гражданскую
войну!
Однажды помкомвзвода распорядился:
- Завтра
после стрельб выпустить «боевой листок».
- Товарищ
старший сержант, а бумага, краски?
- Кру-гом! Выполнять
приказние!
По дороге к
стрельбищу я приметил разрушенный барак; через оконные провалы виднелись
свисавшие со стен, винтообразно закрученные полосы и клочки обоев. Горицкий разрешил покинуть строй, и через минуту я нёс под
мышкой твёрдый рулончик бумаги с выцветшими мелкими розочками.
После
неудачно выпаленной обоймы по «фашисту» (мог стрелять только с левой руки), я
записал показатели остальных ребят, и перед вечерней поверкой на стене возле
вахты появился ровно обрезанный прямоугольник с отчетливым карандашным текстом,
столбиками цифр и вырезанной из газеты фотографией девушки-снайпера – пример
для подражания. Горицкий прочитал стишок, где слово
«мушка» рифмовалось со словом «петрушка» и выдал вслух собственный экспромт:
- Петрушка
не петрушка, морква-то не морква,
а рельсы мы не носим, а уголь ждёт страна.
Имелась в
виду критика нашей работы на строительстве подъездного пути к шахте. Мирный
навык для ратного труда в железнодорожном воинском подразделении.
Старший
сержант, по-видимому, симпатизировал мне, что не мешало ему, станичнику, подтрунивать
над «кацапом», дважды дать по наряду вне очереди и один раз пригрозить гауптвахтой
за пререкания с командиром.
Вскоре после
моего увольнения из армии по состоянию зрения я написал благодарственное письмо
товарищу старшему сержанту Горицкому, вспомнив, как
он дал батальонному замполиту отрицательную на меня характеристику, когда я
опрометчиво вознамерился шагать в строю учбата с
упоительной песней: «Школа младших командиров комсостав стране своей куёт,
смело в бой идти готовый за трудящийся народ!» А ещё припомнилось единственное
серьёзное, сочувствующее лицо помощника командира взвода при всеобщем надо мной
солдатском хохоте. Красная Армия впервые примеривала белогвардейские погоны, и
свою пару я пришил позади плечевого шва, отчего стал похож на ангела с
крылышками в серой шинели…
16-й
отдельный железнодорожный полк, расквартированный на восточной окраине Тулы,
учил новобранцев восстанавливать разрушенные авиацией и артиллерией участки
рельсового пути. Мы подсыпали грунт, укладывали шпалы, носили клещами рельсы,
свинчивая их на стыках и пришивая костыли к шпалам ударами путейского молотка,
похожего на букву «Т». Эта работа не избавляла от рытья траншей, стрелковых
ячеек в полный рост, а также от тренировочной пальбы из карабинов и
противотанкового ружья. На второстепенных разъездах производился демонтаж пути:
рельсы должны были быть в запасе на наших платформах для прифронтовых
магистралей. В тот год, главным образом, для на Орловско-Курском направлении.
Одно за
другим ускоренно формировались маршевые подразделения из солдат-нестроевиков,
парней с физическими недостатками. До конца войны ещё далеко, а по деревням уже
остро замечалось мужское безлюдье. «Неисчислимые людские резервы» таяли. Только
из одного нашего взвода железнодорожных войск на фронт отправились рядовые
обученные с внешними признаками увечья: кто-то - с покорёженными пальцами левой
руки от взрыва детонатора, кто-то – с плоскостопием, иные – с глазными
бельмами. Малорослому Фирсову родители зачем-то приписали два лишних года, и
вручили ему призывную повестку прямо на сук дерева, где «душегуб» потрошил
грачиное гнездо. Иван Матюхин из лесной глухомани не
умел ни читать, ни писать, ни повторять мудрёных слов про то, как закручены
нарезы в канале винтовочного ствола. Вместо «слева вверх направо» у бедного
малого выходило:
- Сюзи… влех…
Ещё был в
8-й роте угрюмый парень Марк Никитин, взятый в армию из лесного кордона. Он был
известен тем, что свою фамилию научился подписывать так: начертит 12
вертикальных палочек и соединяет их прямыми и косыми горизонтальными – НИКИТИН.
Такой контингент был легко управляем по формуле: не можешь – научим, не хочешь
– заставим. И всё-таки срочная служба по призыву одинаково всем идёт на пользу
–безграмотным и грамотеям. В нынешнее время для курса молодого бойца достаточно
одного года.
Жаль, что не
пришлось дослужить тогда даже этого срока. В середине июля 1943 армейская медкомисия оформила мне «белый билет», а на следующую осень
я возвратился в МТС со свидетельством участкового механика и правом преподавать
тракторное дело на курсах механизаторов.
ИЗ
ДРУГОЙ ОПЕРЫ
НАКАНУНЕ Дня
Конституции РФ, (быть может, последнего из праздничных чисел 12 декабря) я,
ради праздного любопытства, обзвонил десятка полтора знакомых и малознакомых
абонентов с просьбой процитировать куплет или несколько строк из
Государственного гимна России. Ответы были: а) «Зачем и кому это нужно?»; б)
«Не знаю, не помню»; в) «Славься, отечество наше свободное, дружбы народов
надёжный оплот» - дальше забыл; г) «Пошёл ты на …».
Предлагаю
усомнившимся читателям повторить телефонный, а репортёрам - уличный опрос.
Могут прозвучать и более обстоятельные ответы. Одна из школьных завучей по
воспитательной работе объяснила так:
-У нас в
вестибюле вывешен плакат с текстом гимна, а года три назад его разучивали на
уроках пения. А кем предписано, что слова надо обязательно помнить?
Лично я, в
силу возрастной «баллистической» памяти, знаю наизусть от строки до строки
первоначальный текст гимна, принятый к повсеместному исполнению в 1944 году.
Двух последовавших стихотворений, положенных на одну музыку, решительно не
воспроизведу. Как у Венечки Ерофеева, который жил в Москве, а Кремля ни разу не
видел, так и у меня образовался провал в знании текста главной государственной
песни.
Зато кое-что
помню из истории её создания.
14 декабря
1943 года специальное заседание Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило в качестве Гимна
Советского Союза стихотворение С. Михалкова и Г. Эль-Регистана,
положенное на музыку А. Александрова. Этому выбору предшествовали конкурсы
поэтов и композиторов, в которых приняли участие известные стихотворцы и лучшие
в стране мелодисты – И. Дунаевский, В. Соловьёв-Седой, М. Блантер,
В. Мураделим, Д. Шостакович и другие. Председатель
Государственного комитета обороны СССР И.В. Сталин отдал пальму первенства автору
музыки «Гимна партии большевиков» Александру Васильевичу Александрову и
отрецензировал мелодию так:
«Силу и мощь
этого прекрасного музыкального произведения можно сравнить с дредноутом,
рассекающим своей грудью бушующие волны безбрежного океана».
Верховный
Главнокомандующий явился и в роли соавтора избранного им поэтического текста.
Товарищ Сталин, прочтя его, позвонил Сергею Михалкову и сказал, что
стихотворение коротковато, «куцее», нужно прибавить один куплет с припевом, и в
этом куплете, который по духу и смыслу должен быть воинственным, надо сказать:
а) о Красной Армии, её мощи или б) о том, что мы бьём фашизм и будем бить
фашистские полчища.
Так
появились строки:
Мы армию нашу растили в сраженьях.
Захватчиков подлых с дороги сметём.
Мы в битвах решаем судьбу поколений,
Мы к славе отчизну свою приведём.
Никто не
ведал тогда и не подозревает теперь, что великий полководец всех времён и
народов, корифей наук и лучший друг советских писателей указал гимнослагателям ложный путь. Говоря современным языком,
проект изначально был неверным. Но 50 поэтов, принявших участие в своём
профессиональном конкурсе, представили в комитет по делам искусств при СНК СССР.
80 текстов
(Семён Кирсанов, например, выдал 11 вариантов!). Этот «социальный заказ»
поставил всех сочинителей в положение оперного Ивана Сусанина, но никто из
поэтов «не чуял правды». Тексты складывались из набора идеологических кубиков.
Михаил
Светлов:
Не смолкнет бессмертная слава
В веках о тебе никогда,
Великая наша держава,
Победное царство труда.
Сверкают советские звёзды,
Знамёна к победам плывут.
Республики вместе, как сёстры,
Народы, как братья живут.
Припев.
Сомкнитесь, граждане и воины
Под небом Родины большим.
Мы наш, мы новый мир построили,
И этот мир несокрушим!
(Далее ещё
три куплета).
Константин
Симонов:
Державная Родина наша
За нашей спиною стоит.
Всех выше, всех чище, всех краше
Над ней наше знамя горит.
Припев.
Скорее все звёзды погаснут
И солнце изменит свой путь,
Чем русского недруг заставит
Колени согнуть!
(И ещё два
куплета).
Николай
Тихонов:
В труде неутомимая,
В борьбе необоримая,
Никем непобедимая,
Расти, цвети, родимая,
Великая, единая
Советская страна.
Припев.
Семьёй могучей стали мы,
Идём путём уверенным,
Верны закону Сталина,
Верны заветам Ленина.
(Ещё три
куплета).
Василий
Лебедев-Кумач:
Мы Родину любим великой любовью,
Храним, как святыню, отчизну свою.
Её создавали мы потом и кровью,
Её отбивали в упорном бою.
Припев.
Родина Ленина,
Родина Сталина
Правдой народной крепка и сильна.
Славься, свободное
Царство народное,
Славься, советская наша страна!
(Всего
четыре куплета).
Михаил
Исаковский:
Диви, советская отчизна,
Заветам Ленина верна.
Живи, страна социализма,
Стремлений сталинских полна.
Припев.
Живи на радость нам,
Живи на страх врагам,
Заветам Ленина верна!
(Два куплета
ещё с тройным повтором припева).
ЧЕТЫРЕ года
назад, в таком же, как нынче, декабре 2000 года потребовалось вступить в новое
тысячелетие и в новый век с новым государственным гимном новой России. Помните?
На телевидении, по радио и в газетах кипят конкурсные страсти. Сочиняется новая
музыка и предлагается старая. Печатаются эпические, героические, элегические и
сатирические стихотворные тексты. Неувядаемая Алла Борисовна выдвигает свой
вариант госшлягера. Наконец, поставлена точка в
спорах и пререканиях. Президент Российской Федерации и Верховный
главнокомандующий её Вооружёнными силами В.В. Путин отдаёт пальму первенства
автору музыки Гимна Советского Союза Александру Васильевичу Александрову и
автору обновлённого текста гимна СССР Сергею Владимировичу Михалкову. Путь,
начертанный товарищем Сталиным, совершил полный круговой оборот. С начала 2001
года, адресованная другу, ходит песня та по кругу, потому что круглая земля,
как известно, начинается с Кремля.
Почему же
новая песня о главном так туго запоминается? Члены президиумов поют её под
«фанеру», футболисты перед матчем и вовсе не шевелят губами. Странно и то, что
гимн не поют в колоннах демонстрантов и на митингах. А кто попробует запеть за
праздничным застольем, на того посмотрят, как на досрочно нализавшегося, либо
некстати засмеются. Что за притча? Неужели госгимн
соответствует только стойке смирно и наглухо застёгнутым пуговицам?
Между тем,
массовый зритель телевидения и кино – он же и памятливый слушатель. Вот встают
за длинным столом белые офицеры с бокалами вина в левой руке и,
перекрестившись, поют «Боже, царя храни». Монархический гимн уместен везде и
всюду, как «Отче наш». Наша газета уже рассказывала, как тысячи калужан
шествовали от городской управы до Крестовского поля с непрерывающимся пением
народного гимна в 1904 и 1914 годах. Лаконичный текст поэта Жуковского на
музыку князя Львова крепко помнился россиянам, как православная молитва.
Кстати, царский гимн и назывался государственной молитвой. Это был музыкальный
символ страны, наряду с визуальными – двуглавым орлом и трёхцветным флагом.
Знак, звуковой талисман, сконцентрировавший в себе национальную идею:
«самодержавие, православие, народность». Самоценность
и самодостаточность символа - не более и не менее этого.
Теперь
объясните, какую национальную идею выражают собой все вышеприведенные песни о
Родине, включая принятую законодательно в качестве госгимна.
Что они символизируют? Патриотизм? Национальную гордость великороссов?
Могущество экс-сверхдержавы? Или всё, что плотно
нашпиговано в трёх куплетах с припевом – обрывки лозунгов, ура-патриотических
восторгов, советских штампов с неожиданным церковным перлом: «Богом хранимая…»
Не случайно предлагалось возвысить до статуса гимна «Песню о Родине» И.
Дунаевского или марш «Прощание славянки». Баллада вместо геральдики – путь, по
которому направил творческий поиск лучший друг советских композиторов и поэтов.
Спросят: а
как же «Интернационал»? Текст его и длинен, и перегружен смысловыми деталями, а
поётся на одном дыхании. Вопрос в самую точку! «Интернационал», написанный
двумя французами, - ярчайший символ, выраженный, несмотря на обилие слов, всего
двумя понятиями: борьба и победа. Клич к последнему и решительному классовому
бою, всё остальное – аранжировка центральной мысли. Нигде, никогда и никем не
ставилась под сомнение уместность исполнения пролетарского гимна в любых
военных и мирных ситуациях. Прекрасная музыка Пьера Дегейтера
на слова Эжена Потье
гармонировала и с праздничными, и с погребальными церемониями. Да и в быту не
казалась отчуждённой. Коммунистическая утопия «утопла», а её памятник – произведение
подлинного искусства - плывёт и будет ещё плыть по волнам мирового эфира.
Впрочем,
никуда не денется и вечно обновляющийся севооборот попсы.
Не будем
грешить на свою память. Ведь только артистам не дозволено забывать произносимые
с подмостков тексты. К тому же, согласно поговорке, «что в час сработано, то за
день позабыто». Скорое – не спорое. Когда Дэн Сяопина спросили, как он
оценивает значение Великой французской революции 1789-93 годов, мудрый китаец
ответил, что двести лет – слишком недостаточный срок для окончательного
определения её последствий. Китайцам присуще чувство времени и места в четырехтысячелетнем пространстве своей цивилизации. У нас –
бега на короткие дистанции. Так сказать, спринт-история. И государственные мужи
действуют на потребу дня. Таким образом, за 62 года трижды менялась официальная
песня о Родине с одинаковой великодержавной эмблемой. Стало быть, она и есть
тот самый искомый государственный символ? Нисколько! Державность
– не исключительная и не отличительная принадлежность великой России. Ею
страдает и маленькая Албания. Ежели и существует особый символический знак в
наших последних трёх гимнах, то это – клеймо неумелости под национальным
девизом: думали, как лучше…
Долгое
прощание с советским образом жизни закреплено в начала века сталинским
музыкальным римейком. О рабстве счастливом напутственно, советская песня,
звени. Спасибо Владимиру Путину за наши стабильные дни.
Константин
АФАНАСЬЕВ