СУДЬБА ОФИЦЕРА

 

Одна просвещённая дама спросила философа Вольтера, отчего в нашем веке нет великих людей и благородных душ.

- Оттого, сударыня, - ответил французский просветитель, - что в прошлом веке их было слишком много.

Остроумие сшито на вырост. Великие люди – сущее бедствие для человечества, а благородные души – помеха большинству умов заурядных. Поэтому правители государств всегда старались избавить народ от всяческих излишков и излишеств. Путём изъятия излишков продовольствия, излишков жилплощади, лишних умных голов. Особенно недопустимых на военной службе. Работа была длительной и упорной. Отсюда дефицит величия и благородства у новых людских поколений.

 Что же касается военной службы, то после изъятий талантливых боевых голов осталась вся надежда на боеголовки.. В чём и состоит смысл предлагаемого ниже краткого жизнеописания.

 

I.

ДОЧЬ НЕ МОЖЕТ ЗАБЫТЬ ОТЦА. Дочери сегодня идёт 84-й год. Отца расстреляли, когда ей шёл 23-й. До недавнего времени она ежегодно приезжала в Калугу и шла на улицу Дзержинского к двухэтажному краснокирпичному дому. Открыв наружную дверь в гулкий холодный коридор, Мария Константиновна кладёт в его торце на каменный выступ букетик живых цветов. Куда же ещё? У Неизвестных солдат известны могилы, а где – нет, не могилы, а захоронения - убитых солдат с полными именами и отчествами?

В краснокирпичном жилом доме по улице Дзержинского летом 1942 года был объявлен смертный приговор Константину Николаевичу Кукульскому – бывшему ветерану первой мировой войны и красноармейскому начальнику запасного подразделения.

Памятную плиту с названием улицы в честь первого чекиста следовало бы водрузить на этом доме – здесь в 20-е годы и в 1942-м (временно после того, как авиабомба угодила в здание райотдела НКВД на углу улиц Московской и Кирова) размещалось калужское ведомство железного Феликса.

Говорят, что статистика знает всё. Чепуха. Статистика, как и журналистика, знает всё, но не точно. Всё и точно знает одна ФСБ, где следователи говорят при каждом допросе: «Нам все известно!».

На Лубянке не пропал ни один клочок бумаги с 20 декабря 1917 года до сего дня. И не пропадёт. «Хранить вечно» – начертано на папках с расстрельными списками. В полном порядке акты на каждую голову – когда прострелена, где захоронено тело или развеян прах. Чекисты делятся информацией с близкими родственниками казнённых и реабилитированных посмертно. Марии Кукульской сообщила Москва: приговоры к ВМН (высшей мере наказания) приводились в исполнение обычно по месту их вынесения. С течением времени уведомила Калуга: после объявления приговора Кукульскому К.Н. он этапирован в г.Тулу 27 сентября 1942 г., состав конвоя обычный. Чувствуете точность? Конвой обычный. Не забыта и маленькая деталь: места захоронений в тот период не фиксировались.

Нельзя предаваться скорби вечно. Однако, не зря поют вечную память. Дочь и через полвека не может забыть отца, хотя, возможно, простила палачей, ибо не ведали, что творили. Я же останусь злопамятным до конца своих дней, хотя моего деда, которого едва помню, расстреляли в далёком 37-м. Злость берёт за готовность соотечественников повторить пройденный героический путь под знаменем патриотизма или, наоборот, за «пофигизм» ко всему прошлому.

Меня не покидало именно такое душевное состояние во всё время наших недолгих бесед с Марией Константиновной. Она знакомит со своей семьёй по старинной фотографии:

- Вот Кукульские. В первом ряду моя бабушка Мария Александровна рядом с дедом Николаем Александровичем, далее четыре их дочери – мои тётки, а вот мама Наталья Николаевна, урождённая Фёдорова. Но здесь нет сыновей Николая Александровича, трёх братьев Кукульских – Александра, Владимира и Константина, моего папы. Младший Владимир ушёл юнкером с Добровольческой армией Деникина за границу, жил в Париже, там теперь его сын Сергей… Я сама думала, что фамилия польская. Оказалось, дворяне Кукульские – выходцы из духовного сословия, а «кукуль» или «куколь» – это монашеский головной убор в виде капюшона, как у патриарха Алексия. Я полагаю, что «органы» знали и про заграничного папиного брата. Отсюда клеймо: белогвардеец. А на самом деле…

Метрическое свидетельство: По Указу ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА вследствие прошения капитана 219-го Юхновского Резервного батальона Николая Александровича Кукульского, дано сие свидетельство из Калужской духовной консистории в том, что в метрических города Калуги, Спасо-Слободской церкви книгах 75-го резервного батальона у поручика Николая Алексаднровича Кукульского и законной его жены Марии Александровны, обоих православных, сын Константин под номером шесть рожден, записан тысяча восемьсот девяностого года, октября второго, крещен священником Василием Соловьевым с причтом 11 числа. Восприемниками были: дворянин Константин Александрович Кукульский и дворянка Варвара Николаевна Ртищева. Октября 30 дня 1900 года.

 

II.

МЫ НЕ ЗНАЕМ, участвовали ли два резервных батальона – 219-й юхновский и 75-й калужский – в русско-японской войне. Но можно доподлинно утверждать, что штабс-капитан Николай Кукульский был в мае 1904 года на царском смотру в Калуге, а его 14-детний сын Константин, ученик гимназии, готовил себя к военной карьере. В дальнейшем эту офицерскую фамилию мы встречаем в «Памятных книжках Калужской губернии» на 1908 – 1912 годы. Братья – полковники Пётр Александрович (Кукульский 1-й ) и Николай Александрович (Кукульский 2-й) – командиры батальонов 9-го Ингерманландского Императора Петра Великого пехотного полка. Затем отец Константина служит в полковом штабе почти до Февральской революции, после октября 1917 живёт некоторое время с семьей в Калуге, будет выслан в Кинешму и в 1932 г. умрёт в Москве. Мать Константина Мария Александровна умерла от тифа и погребена на калужском Пятницком кладбище в год рождения снохи Марии Константиновны – 1919.

Закончив Ярославский кадетский корпус, Константин Кукульский на исходе первого десятилетия века одолевает трёхлетний курс в Михайловском артиллерийском училище, основанном в 1856 году и ставшим впоследствии артиллерийской академией в Ленинграде. Почти все преподаватели и большинство воспитанников этого вуза – прошлые и нынешние знаменитости в ствольной и ракетной науке и технике, здесь достаточно назвать великого химика-органика Владимира Ипатьева, академика Анатолия Благонравова… Юнкер Костя Кукульский выходит из училища подпоручиком и вскоре получает следующий чин вместе с медалями в память столетия Отечественной войны 1812 года и 300-летия царствующей династии.

Молодому поручику предписано служить в 57-й артиллерийской бригаде, а пока новоиспеченный 23-летний офицер опять в своей большой шумной и весёлой калужской семье, чем-то напоминающей семейство Ростовых из толстовской эпопеи. Константина переполняют те же эмоции, что и Николая Ростова в дни его отпуска из армии на побывку: калужанин страстно влюблён в недавнюю выпускницу гимназии Тасю. Девушка на два года моложе Константина, молодые люди уже мысленно обручились, но Тася, а, по-настоящему, Наташа – совсем не «ростовских» кровей: она дочка паровозного машиниста Николая Дмитриевича Фёдорова, из крестьян Епифанского уезда Тульской губернии, записанного калужским мещанином. «Барышня из простых» – не чета дворянскому сыну. У Фёдоровых девять человек в семье: потерявший зрение Николай Дмитриевич, его супруга Екатерина Степановна, шестеро их сыновей и одна дочь. Всем пришлось зарабатывать свой хлеб, Наталье – частными уроками.

Однако она получила право учиться в гимназии за казённый счёт, как и её братья – в реальном училище. Эту привилегию предоставил им «севастопольский комитет», а завоевал дедушка Дмитрий – каптенармус николаевской армии времён Крымской войны, севастопольский кавалер. Перед тем, как ему скончаться в 101-летнем возрасте, дед Дмитрий, в старинном мундире с крестами и медалями по праздничным дням служил живым музейным экспонатом, сидя в кресле на паперти Троицкого собора под боевым штандартом с обращёнными к солнцу слепыми глазами. Ради такого ритуала сам губернатор распоряжался посылать коляску за старцем-ветераном.

И всё равно офицерская каста не позволяла влюблённым венчаться законным браком. Но приятели из того же «высшего сословия» вняли «страданиям молодого Вертера» и уговорились вместе с Константином пойти на «военную хитрость», а, проще говоря, совершить подлог: собрали какую-то сумму и вскладчину купили подлинный официальный документ, удостоверяющий принадлежность Фёдорова Н.Д. к калужским купцам второй гильдии. Это уже тянуло на разрешённую свадьбу. Мезальянс состоялся.

 

III.

А ЗАВТРА БЫЛА ВОЙНА…

Что мы знали о ней, которую называли тогда второй Отечественной? Советская пропаганда её забыла и прокляла вопреки элементарной логике: не разразись бойня в августе 1914-го, был бы Великий Октябрь 1917-го? Из какой войны родом почти все полководцы Великой Отечественной, включая «маршала Победы» Георгия Жукова? Где учился командирскому искусству наш Василий Иваныч, который академиев не кончал? У нас в ту германскую, в сравнении с европейскими армиями был самый образованный офицерский корпус и самый боеспособный солдат. Не было одного – умной власти. А дураков бьют. И в первую очередь за ту сословную пропасть, какая существовала между офицерством и нижними чинами. Между «белой костью» и «серой скотинкой». В эту пропасть большевики легко столкнули армию и раскололи офицеров на красных и белых.

Штабс-капитан артиллерии Константин Кукульский, участник боёв на Западном фронте с трагического августа четырнадцатого до катастрофического февраля семнадцатого, кавалер трёх орденов «с мечами и бантами» (читая послужной список с перечнем мест сражений, опять приходит на ум толстовский роман и капитан Тушин), встал в ряды «краскомов».

Что представлял собой артиллерийский капитан, объясняет автор «служебной записки», датированной 9 сентября 1924 г.

«СССР. Объед. Госуд. Политич. Управление при Совнаркоме. Заместитель начальника Первой Московской школы ТО ОГПУ имени Ф.Э. Дзержинского. Б. Киссельный пер. д. 11.

Ввиду поступившей ко мне просьбы со стороны тов. Кукульского Константина Николаевича дать ему свой отзыв, нужный ему для реабилитации его по происшедшим у него служебным неприятностям в Калужском артскладе с повлекшей за собой вынужденной демобилизацией его. В настоящем даю краткую характеристику тов. Кукульскому.

Хорошо зная тов. Кукульского с 1916 года, я видел в лице его в старое время одного из чрезвычайно немногих офицеров, действительно отлично относившегося к солдатам и старавшегося по мере его сил облегчить их тяжёлое положение. Он был аполитичен, поскольку мне известно, в материальности не нуждался и ничего общего не имел с категорией тех офицеров, которые вошли у нас под названием «золотопогонников». Соприкасаясь с тов. Кукульским в революционные годы, я неоднократно слышал из его уст взгляды на рабоче-крестьянское правительство и диктатуру пролетариата, как на власть, единственно могущую выражать волю трудящихся. Уважение к нашему вождю В.И.Ленину у тов. Кукульского было и есть очень большое. Я, лично не служа с тов. Кукульским за эти годы в одном учреждении, всё же имею глубокое убеждение о безусловной порядочности, исключительной честности и исполнительности тов. Кукульского. Я думаю, что сумма личных качеств тов. Кукульского, известных мне, даёт мне право сказать, что к возлагаемой на него работе он должен был относиться с той добросовестностью, какая вообще свойственна ему при исполнении служебных обязанностей.

Возможно, что будучи нервным по натуре и глубоко честным человеком, он не ужился с той обстановкой, какая была в артскладе, судя по его рассказу, произведшему на меня положительное впечатление. Возможно, что он своевременно не взял должной линии, но отнюдь не умышленно и не учтя это, и ни в коем случае не во вред нашему делу. Думаю, что детальное расследование этого дела реабилитирует тов. Кукульского.»

Подписавшее эту характеристику начальственное лицо – далеко не единственное среди тех, кто заверял даже обычные казённые справки. По ним убедительнее всего можно отразить советскую часть биографии Константина Николаевича.

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Губ. Конский запас.

4 октября 1919 г. № 49/80. Гор. Калуга.

Дано сие командиру 1-го отделения Калужского Губернского конского запаса Константину Николаевичу Кукульскому в том, что он, состоя на службе в конзапасе с октября месяца 1918 года, проявил себя с самой лучшей стороны как строгий и требовательный начальник и хороший, всегда идущий навстречу и делом, и советом товарищ для красноармейцев. Образцовый порядок в отделении товарища Кукульского, находимый там неоднократно приезжавшими комиссиями, как местными, так и от высших инстанций, в достаточной степени характеризует его, как не за страх, а за совесть исполняющего свой долг перед Родиной и Революцией.

Врид заведующего Конским запасом Земский. Политический комиссар Стасевич. Адъютант Конзапаса Владимиров.

 

РЕКОМЕНДАЦИЯ

Дана настоящая служащему Калужского артиллерийского склада Константину Николаевичу Кукульскому в том, что он за время своего пребывания трёхлетней службы в складе ни в чём предосудительном замечен не был, среди рабочих и служащих артсклада пользовался авторитетом и популярностью.

Секретарь бюро ячейки Шмурыгов. Свидетельствует врид нач. Калужского артсклада Степанов.

12 Ноября 1924 г.(Печать: «Калужский артиллерийский склад»)

 

СПРАВКА

НКТП СССР. Всесоюзный трест по взрывным работам «Союзвзрывпром». Сектор адм. хоз. - Запись 2/ II - 1935 г. № АД-22. Москва, Б. Черкасский пер., дом 13

Дана гр. Кукульскому К.Н.в том, что он работал в системе треста «Союзвзрывпром» с 12/Х-1925 г. по 21/III-31 г. (приказ №67, § 3) в качестве начальника отряда по разработке артиллерийских огнеприпасов и начальника подрывных участков по производству взрывных работ. Выдано для занесения в трудовой список.

Врид и.о. управляющего трестом «Союзвзрывпром» Демидюк. Начальник адм.-хоз. сектора Тарасов.

 

IV.

ОБРАТИМ ВНИМАНИЕ на время выдачи справки – год 1935. Где обретался Константин Николаевич почти четыре года после марта 31-го?

Небольшой экскурс в начало двадцатых. Вскоре по окончании гражданской войны народный комиссар по военным и морским делам («наркомповоенморде», как тогда острили) Л.Д.Троцкий издал распоряжение об очистке РККА от бывших царских офицеров. Сделать это было невозможно, иначе Красная Армия лишилась бы «военспецов» в лице строевых командиров и штабистов - от дивизионного звена до наркомата обороны. Изгнав Троцкого, Сталин вернулся к его идее в начале 30-х годов, и ОГПУ стало прибирать к рукам младший и средний комсостав из «бывших». В 1930 году шестнадцать офицеров, служивших в системе «Союзвзрывпрома», получили вызов на всесоюзное производственное совещание, после которого их плавно пересадили на скамью трибунала Московского военного округа. Все 16 «взрывспецов» под конвоем поехали в Казахстан на спецпоселение. В нём они жили относительно свободно, трудясь в мастерских и на полях павлоградского совхоза «Гигант».

Наталья Николаевна приезжала сюда к мужу с их первенцем – сыном Константином, родившемся в 1917 году. Семья Кукульских оставалась на месте последней работы осужденного – в Сталинграде. Там дочь Кукульских Мария окончила среднюю школу, после чего девушке посчастливилось доучиться в Московском институте философии и литературы (был такой в довоенные годы). Брат Марии Константин Константинович пошёл, как отец и дед Николай, по военной части – дослужился до подполковника, стал видным специалистом в радиотехнической разведке, участник обороны Москвы, скончался в столице в 1992 году.

Освободили спецпоселенцев также внезапно, как арестовали. Встретить Константина Николаевича на вокзале родным не удалось: вся Комсомольская площадь, запруженная народом, была оцеплена конной и пешей милицией. Москва встречала гроб с телом Сергея Мироновича Кирова, убитого в Ленинграде 1 декабря 1934 г. Освобождённых ссыльных, как выяснилось через четверть века, «за отсутствием состава преступления», на прежние должности, разумеется, не приняли, предоставив возможность устраиваться, кто как сможет. НКВД получил лицензию на отлов и отстрел более крупной партийной и военной «дичи».

Кукульские собрались в родном городе Калуге, где Константин Николаевич сперва подвизался на разных случайных работах пока не устроился в промысловую артель «Прогресс». Ведал заготовками сырья – обработанного дерева, пеньки, шерсти, отходов цветмета и прочего: артель выпускала всякую всячину для бытовых нужд. Верёвки, лопаты, рукавицы, багетовые рамки, кухонную утварь…

Как сказано в концевой фразе повести А.Фадеева «Разгром» (стилистическое подражание Л.Н.Толстому) – «Надо было жить и выполнять свои обязанности». Константин Николаевич привык к безукоризненному выполнению всякой полезной работы.

В последние июньские дни сорок первого года толпящаяся в коридоре райвоенкомата комсомольская молодёжь обращала внимание на стройного, по-армейски подтянутого мужчину, которому на вид нельзя было дать пятидесяти лет. В порядке очереди он подходил к военкомовским столам, кратко докладывал о себе. Комиссар смотрел документы, поднимал глаза: «Вам пока не время».

Беспартийному человеку нечего было делать и в райкоме ВКП(б), Кукульского слушали, но не понимали.

За суматошным летом подкралась зловещая осень. И обратно в совхоз «Гигант» уже не подняться: дочь вернулась с рытья подмосковных траншей вся в жару с явными признакам скарлатины. Сын Константин служил в армии и уже имел лейтенантское звание. Потянулись дни фашистской оккупации.

За Кукульским-старшим пришла делегация рабочих из артели «Прогресс» бить, так сказать, челом: «Приходите, без вас не выживем, а спрос на веревки и рукавицы еще больше чем до войны…».

Автор этих строк изведал на себе то же самое, что Константин Николаевич, переходя по льду на правый берег Оки с мешком за спиной, в котором лежали простынки, наволочки, платочки, мамины бусы и серьги из домашнего комода. Встретиться немец, показывает на «сидор»: «Was?». «Ля пен, ля пен, - отвечаешь ему, указывая на деревню, - менять на картошку». «Rus, katoschka!» - толкнет в спину и уходит. Это было на правом берегу напротив Алексино, а Константин Николаевич волок за собой груженые санки за калужским правобережьем. Председатель промартели «Прогресс» Сашин сделался при немцах директором предприятия и дал в пронемецкой горуправской газетке «Новый путь» объявление: «Принимаются заказы на изготовление валенок, рукавиц, мебели. Предприятие покупает пеньку, лыко, шерсть для волокночесания… Адрес: Б.Жировская, 139.».

Еще многолюдней было рабочее паломничество в квартиру Кукульских, когда Константина Николаевича арестовали летом 1942 года. Просили, умоляли Наталью Николаевну и ее грамотную дочку: «Пишите Молотову, Сталину, все подпишемся, чтобы освободили хорошего человека, он не дал нам помереть с голоду». Наталья Николаевна писала, сохранилась копия такой бесполезной бумажки.

Вообще-то поначалу было заведено уголовное дело на Сашина, но, как полагает Мария Константиновна, сашинский сынок сочинил донос, и папка следователя получила название «Дело Кукульского – Сашина» (Сашину дали 10 лет, но вернулся он раньше). А по поводу Кукульского кто-то и где-то произнес роковое слово «белогвардеец». А такое клеймо во все годы советской власти означало точку пули в конце жизни. При этом звуке со времен гражданской войны и до наших дней «делают стойку» чекисты и прокуроры. Мария Константиновна избила их пороги, не за тем, чтобы получать какое-то пособие, она не нуждается в этом, а во имя справедливости и ожидания прямого ответа – похоронен там-то. Однако, дважды ей присылали бумагу о реабилитации Кукульского К.Н. по делу 1931 года.

У Льва Толстого есть проходной персонаж – сенатор Сковородников. Этот вельможа презирал людей за то, что они не знают того, что знает он. Писатель называл его «сенатор-свинья». Читая казенные отписки, коими изобилует домашний архив Кукульской, невольно вспоминаешь высокомерную тупость сенатора. Запрашиваешь про Фому, а получаешь ответ про Ерему.

 

V.

Остается добавить то, что Мария Константиновна просила не добавлять. Даже настаивала: никакого жизнеописания моей персоны! Ограничимся справкой.

Наш разговор происходил в поселке Ясная Поляна. Куда ни повернись – всюду натыкаешься на какую-нибудь деталь или штрих из дневников Льва Николаевича, из воспоминаний о нем либо из его книг. Школьная улица, дом №1 – это совсем рядом с Тульским трактом, где граф беседовал с прохожими и странниками. В крохотной квартирке двухэтажного дома устаревшей типовой конструкции среди уникальных книг и фотографий – комод Душана Петровича Маковицкого, домашнего доктора и друга великого писателя. Камод некогда продали и совсем недорого почетному члену коллектива научных сотрудников музея-усадьбы «Ясная Поляна» Марии Константиновне Кукульской.

Заслуженная учительница школы РСФСР (1959) полвека отдала яснополянской школе, ныне гимназии №2 в Щёкинском районе, носящей имя Льва Толстого. Мария Константиновна преподавала здесь историю, продолжила дело, начатое старшей дочерью писателя Александрой Львовной – собирание биографий яснополянских старожилов. Руками Кукульской и ее воспитанников создан школьный музей боевой славы, известный тульским и московским телевизионщикам. Этот музей вместе с открывавшимися памятниками на местах боев и на могилах советских воинов – дань глубокой признательности героям Великой Отечественной войны. И – неизбывной любви к отцу, чья судьба исполнена мужественного благородства.

Вся жизнь дочери – продолжение жизни ее отца.

 

Константин АФАНАСЬЕВ