ПОКУШЕНИЕ НА ЛЕГЕНДУ
Опоздав к последнему автобусу, я двинулся из
Белоусова в Угодку пешим ходом. Белый известняк
гравийного большака с его неровностями и лужицами, застекленными ноябрьским
морозцем, озарялись полной луной. Часа через полтора легкой ходьбы по пустынной
дороге я представился полусонному дежурному в приемной комнате райкома партии.
Партийная конференция назначалась на 11 часов дня, и уйма утреннего времени
предназначалась для знакомства с передовым хозяйством или предприятием – этого
требовал редактор с целью «оживляжа» газетных отчетов
с главных районных собраний. В колхоз мне уже не попасть, пришлось ограничиться
визитом в швейный цех райпромкомбината, после чего я
уселся с блокнотом в зальчике Дома культуры, плотно набитом делегатами. Речи докладчика и выступающих в прениях доносились сквозь дрему,
дважды прерванную выходом к буфету с гастрономическим дефицитом. Ничего
не осталось в памяти и от кулуарного гвалта, от похожих друг на друга колхозных
председателей, если бы не одно начальственное лицо, которое не забыто и через
сорок лет с той командировки поздней осенью 1960 года. Запомнился Николай
Николаевич Казанский, тогдашний председатель Угодско-Заводского
райисполкома. Официальное лицо оказалось личностью, что в те времена
встречалось чаще, чем нынешние.
Казанскому было тогда, кажется, лет около пятидесяти. По-молодому подвижен,
общителен и демократичен, второй начальник района стяжал себе добрую репутацию
среди населения. «Районной важности царьки» сменили сталинского покроя кители и
френчи на хрущевскую костюмную пару при галстуке и выпущенных манжетах с
запонками. Казанского даже в президиуме все увидели в
свитере. Конференция разъезжалась в сумерках, гостиница представляла собой две
занятых комнатушки, и председатель райисполкома предложил корреспонденту
«Знамени» ночлег в своей семье. Остаток дня и долгий вечер мы просидели вдвоем
за накрытым столом в доме, который за свои внушительные габариты был прозван
Казанским вокзалом.
Николай
Николаевич, в недавнем прошлом фронтовой командир, имел касательство к
партизанскому движению в Подмосковье, и рассказал об обстоятельствах гибели
Михаила Гурьянова, скрытых в опубликованной версии. Довоенный предшественник,
коллега Казанского по должности, партизанский разведчик Гурьянов в ноябре сорок
первого разгромивший немецкий штаб в здании Угодского райисполкома, был
удостоен звания Героя Советского Союза посмертно по счету вторым из числа своих
боевых земляков. Первым получил Золотую звезду в 1939 году уроженец деревни Стрелковки Георгий Жуков. Я ничего не спросил у Николая
Николаевича о памятных бюстах двум героям, отсутствие которых на площадях в
центре Угодки было замечено
вскользь и походя. Между тем, гостеприимный хозяин перевел разговор на
свою излюбленную тему – охоту. Эта страсть у всех граничит с поэзией. В
обрамлении настенных рогов и рожков, патронташей и кинжалов рассказчик невольно
напоминал Тартарена из Тараскона – литературного
персонажа, вряд ли знакомого сегодня молодежному читателю…
Утром за
чайным столом впервые было произнесено имя опального маршала Жукова. Хозяин
высказался как-то неопределенно, не стал распространяться, заторопившись с
одеванием. За ночь на сухую землю выпал обильный снег. Печатая свежие следы, мы
направились через мостик, поднялись на уличный взгорок и остановились в конце
его перед воротами кирпичного сарая, служившего гаражом для «юркого газика»
председателя райисполкома. Николай Николаевич отомкнул тяжелый висячий замок,
сдвинул железный засов, и мы очутились в полутьме, которую слега рассеивало
зарешеченное, узкое горизонтальное окошко. За автомобилем виднелся отгороженный досками и ящиками закорм
– почти во всю длину противоположной стены. Сняв сверху пару досок и отодвинув
фанерный ящик, Казанский указал рукой в угол:
- Узнаете?
Там на соломе
или древесных стружках, теперь не помню, лежала на боку массивная голова,
соединенная с поясным бюстом, на котором рельефно выделялась под воротником
маршальская звезда. Под стеной покоился круглый постамент – обнажилась верхняя
его часть. На мои дурацкие вопросы – когда, кто и по
чьему распоряжению – Казанский отвечать не стал и принялся разогревать мотор.
Лицо председателя сделалось жестким, служебным, он уже жил предстоящим рабочим
днем. Подбросив корреспондента до автобусной остановки, Казанский
сухо и коротко пожал ему руку.
В доме
повесившегося не говорят о веревке, - в СССР меньше всего говорили о войне в первые 10 – 15 лет после ее окончания. В феврале, в мае и
по праздникам родов войск пропаганда отделывалась беглым огнем салютов в
столице нашей Родины и в четырех городах-героях. Дежурные статьи в прессе до
1953 года славили одного полководца всех времен и народов, прочие маршалы и
генералы перечислялись через запятые. Девятое мая сделалось будничным днем, и
не помнится, чтобы кто-нибудь роптал по этому поводу. Быстро растворилась и
затаенная обида вчерашних фронтовиков на октябрьское 1947 года
правительственное постановление об отмене льгот и денежных выплат за боевые
награды. В обесценившихся довоенных рублях суммы были не бог весть
какие: 25 рублей за орден Ленина, 20 – за «Красное Знамя», 15 – за «Красную
звездочку» и «Отечественную войну», десятку – обладателям самой памятной для
солдата медали «За отвагу». После объявленной в декабре денежной реформы эти
цифры уменьшились бы в 10 раз – отвага ценилась бы в рубль…
Маршал Жуков был отправлен в Одессу, маршал Рокоссовский – в Варшаву.
Предпринималось
все, чтобы растворить героев войны в массе строителей социализма. А когда
руководитель Совинформбюро Соломон Лозовский выступил
с предложением организовать боевое братство Героев Советского Союза,
получивших, кстати, по 50 рублей старыми купюрами за Золотую Звезду, Сталин
назвал эту затею ненужной и вредной. Боялся, усач, всяких иных организаций, кроме большевистских. Начальник же Совинформбюро,
оперативные сводки которого печатались на протяжении всех 1418 дней войны, был
расстрелян через семь лет после Великой Победы.
Тогда же
дополз до Калуги слух, будто на предвыборном собрании в Свердловске какой-то
демобилизованный солдатик поднялся в шинели со своего стула и выдвинул
кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР командующего Уральским Военным
округом маршала Жукова Георгия Константиновича. Партийное начальство пришло в
замешательство, затем провело разъяснительную работу с зарвавшимся воином.
Генералиссимус удалил маршала из столицы не для того, чтобы его возвышала
провинция.
Авторитет
опального трижды героя востребовался сразу же после торжественного погребения
И.В.Сталина рядом с В.И.Лениным в мавзолее. В ранге первого заместителя
министра Вооруженных Сил маршал Жуков обеспечил безоговорочную капитуляцию
«агента иностранных разведок» Лаврентия Берии в его логове на площади
Дзержинского, ныне Лубянской. В благодарность за
оказанную победу товарищ Никита Сергеевич Хрущев поменял местами двух первых
лиц в военном ведомстве: в кабинет Военного министра А.М.Василевского вселился
министр обороны СССР Г.К.Жуков. В конце 1956 года шестидесятилетнему «Маршалу
Победы» была вручена четвертая Золотая Звезда.
Настал чудодейный 1957-й – год сорокалетия Великого Октября и
двадцатилетия расстрела трех советских маршалов из пяти. Год разгрома
антипартийной группы Маленкова, Молотова, Кагановича, Первухина, Сабурова и
примкнувшего к ним Шепилова. Год запуска в Советском
Союзе первого в мире искусственного спутника Земли. На другой день после этого
исторического события читатели газет ознакомились с бравурным сообщением:
Севастополь, 4 октября (ТАСС). Сегодня в полдень на
самолете из Москвы в Севастополь прибыл министр обороны СССР маршал Советского
Союза Г.К.Жуков, направляющийся с визитом в ФНРЮ. В 15 часов 26 минут маршал
Г.К.Жуков поднимается на катер у Графской пристани и обходит миноносцы, стоящие
в Южной бухте. Министр обороны СССР здоровается с
личным составом миноносцев и поздравляет моряков с походом в дружественную
Югославию. Над бухтой разносится многоголосное матросское «ура». Катер
направляется к борту крейсера «Куйбышев», на палубе которого выстроился экипаж
корабля. За два кабельтовых до подхода катера горнисты играют «захождение».
Горнистов сменяют оркестранты, исполняющие Встречный марш. По парадному трапу
маршал Г.К.Жуков поднимается на корабль. Раздается команда вахтенного офицера
«Смирно!». На грот-стеньге взвивается флаг Министра
обороны СССР. Командир отряда кораблей контр-адмирал А.М.Синяев
докладывает о готовности кораблей к походу. Командир корабля, капитан I-го ранга Г.В.Михайлин отдает рапорт:
- Товарищ маршал Советского Союза! Экипаж крейсера
«Куйбышев» построен для встречи.
Тов. Г.К.Жуков обходит строй почетного караула.
Корабельный оркестр исполняет Гимн Советского Союза. Затем Министр обороны СССР
направляется к личному составу. Корабли снимаются с якоря и выходят из
Севастопольской бухты. На кораблях, стоящих в бухте и на береговых постах,
поднимаются сигналы «Желаем счастливого плавания». Сигнальщики крейсера
«Куйбышев» поднимают в ответ сигнал «Благодарим за доброе пожелание».
Многие жители города-героя пришли на Приморский
бульвар, чтобы проводить товарища Г.К.Жукова в Федеративную Народную Республику
Югославию.
… Высокого
советского гостя принял маршал Иосип Броз-Тито, Герой Советского Союза и кровавый прислужник
американского империализма, ставший заново другом СССР. По возвращении на
родину маршал Жуков обнаружил, что его судьба совершила обратный кульбит: он
уже не министр обороны СССР, не член Президиума ЦК КПСС, не член Центрального
комитета партии и даже не командующий каким-либо приграничным ВО. Развернув газету «Правда» Георгий Константинович ощутил
тупую боль – это своей статьей лягнул его И.С.Конев, коллега-маршал, еще вчера
сердечно провожавший своего министра на Центральном аэродроме. В партийном
документе инициалы экс-министра перепрыгнули через его фамилию и читались так
«т. Жуков Г.К.».
Сглазили севастопольцы своего мимолетного гостя.
Ночной прожекторный штурм. Знамя Победы над
рейхстагом. Падение Берлина. Карлсхорст, 8 мая 1945.
Акт о капитуляции подписали: от имени Главного командования Красной Армии –
Г.Жуков, от имени германского командования – Кейтель,
Фридебург, Штумпф. Салют
Победы: тридцать артиллерийских залпов из тысячи орудий. Парад Победы 24 июня
1945. Маршал Жуков на белом коне.
Кадры черно-белой кинохроники прочнее и
надежней, чем последующие цветные и широкоформатные фильмы, обрядили Жукова в
доспехи из легенд, сопроводили нашего земляка в бессмертие. Помилуй Бог – какой восторг! – воскликнул бы Александр Васильевич
Суворов.
Ноябрь 1957. Участники Великой Отечественной
войны, еще совсем молодые и здоровые, вливаются вместе с другими мирными
тружениками в зал заседаний обкома КПСС в качестве участников собрания
Калужского областного партийного актива. Оглашено информационное сообщение об
октябрьском пленуме ЦК КПСС, по традиции слово предоставляется первому
секретарю Калужского горкома партии. Валентин Васильевич Павлов не слишком
отклоняется от руководящего и направляющего текста:
- За последнее время бывший министр обороны
Жуков нарушал ленинские партийные принципы руководства Вооруженными силами, проводил
линию на свертывание работы партийных организаций, политорганов
и военных советов, на ликвидацию руководства и контроля над Армией и
Военно-Морским Флотом со стороны партии, ее ЦК и правительства. При личном
участии Жукова в Советской Армии стал насаждаться культу его личности. При
содействии угодников и подхалимов его начали
превозносить в лекциях и докладах, в статьях, кинофильмах, брошюрах, непомерно
возвеличивая его персону и его роль в Великой Отечественной войне. На партийных
собраниях и занятиях в сети политического просвещения коммунисты и трудящиеся
города Калуги единодушно одобрили постановление пленума ЦК КПСС и осудили
действия Жукова, направленные на подрыв роли Коммунистической партии в
вооруженных силах нашей страны.
Начальник управления культуры облисполкома,
Герой Советского Союза Петр Максимович Тарасов, опираясь на свой боевой опыт
при форсировании Днепра, поносил маршала несколько конкретнее:
- В угоду Жукова искажалась подлинная
история войны, извращалось фактическое положение дел на многих участках фронта,
в частности, во время Днепровской операции 1944 года. Мы знаем, как умалялись
гигантские заслуги советского народа, героизм солдат и офицеров, роль
командиров и политработников. При Жукове находилось в тени военное искусство других
командующих фронтами, армиями и флотами…
- Партия и правительство высоко оценили
заслуги Жукова, - сказал первый секретарь Козельского
райкома КПСС, бывший фронтовик Николай Николаевич Гусев. – Жукову было
присвоено звание маршала Советского Союза, вручены четыре Золотые звезды Героя.
На ХХ съезде КПСС Жуков был избран членом ЦК партии, а затем кандидатом и
членом Президиума ЦК КПСС. Однако Жуков, в результате недостаточной
партийности, неправильно поняв эту высокую оценку его заслуг, потерял партийную
скромность, которой учил нас Ленин, возомнил, что он является единственным
героем всех побед, достигнутых нашим народом и его Вооруженными силами под
руководством Коммунистической партии. Таким образом, Жуков потерял доверие,
оказанное ему партией, он оказался политически несостоятельным деятелем,
склонным к авантюризму как в понимании важнейших задач внешней политики нашей
страны, так и в руководстве Вооруженными силами. Коммунисты и все труженики
нашего района приветствуют своевременное решение ЦК партии… и т.д.
Собрания коммунистов в ряде районов области
единогласно поддержали постановление октябрьского пленума ЦК КПСС. Угодский
Завод, родина маршала, судя по районное газете «Колхозник», отмолчался.
Примеру угодской районки последовали все печатные и устные средства
пропаганды и агитации: имя маршала исчезло из них напрочь.
В 1961 году Калужское издательство выпустило тщательно составленную книгу
«Калужане – Герои Советского Союза». Издание содержало биографические справки и
тех кавалеров Золотой Звезды, которые совершили свой подвиг на нашей земле, не
будучи ее уроженцами. В книге отсутствовал только один калужанин – Г.К.Жуков.
По-видимому, со своим высоким званием и четырьмя звездами он оказался из ряда
вон выходящим…
Провидение поступило, однако, справедливо. В
1964 году партийная кара настигла Никиту Хрущева, он попал в ту же яму, какую
выкопал Жукову, и на двадцать с лишним лет покрылся травой забвения.
Очередной верный ленинец товарищ Леонид
Ильич Брежнев лично и публично не жаловал своих кремлевских предшественников,
кроме памятника Ильичу Первому.
Доктрина Жукова
Незадолго до окончания Второй мировой войны, 12 августа 1945 года по приглашению
маршала Г.К.Жукова в Москву прибыл командующий союзными силами в Европе генерал
Дуайт Эйзенхауэр. В беседе с советским полководцем он
поинтересовался, как Красная Армия преодолевала минные поля. Георгий
Константинович охотно объяснил: сначала на минное поле бросали пехоту, которая
своими телами подрывала противопехотные мины, затем в образовавшиеся проходы
пускали саперов, которые обезвреживали противотанковые мины и расчищали путь
танкам… «Живо вообразил себе, - вспоминал Эйзенхауэр, - что случилось бы, если
бы какой-нибудь американский или британский командир придерживался бы подобной
тактики…»
Через девять лет, 14 сентября 1954 года
министр обороны СССР Г.К.Жуков руководил аналогичной крупномасштабной операцией
в Тоцком районе Оренбургской области. Отрабатывалось наступление пехоты и
танков вслед за атомным ударом на засекреченном полигоне. Приказом маршала
Жукова ставилась задача прохождения крупного войскового соединения через
эпицентр атомного взрыва в противогазах и белых бумажных накидках поверх
обмундирования – другой защиты от радиации не применялось с целью подопытного
изучения живой силы и техники после атаки. Без малого полвека выбирались из-под
«репетиции Чернобыля» немногие выжившие «кролики» – кто на больничной койке,
кто на инвалидной пенсии, а кто и в зале суда. Быть может, кто-нибудь замечал
этих калек в музее Маршала Жукова в городе Жукове? Зато там наверняка
сохраняются слова товарища Сталина из приказов военного времени о Жукове: «Мой
заместитель».
Заместитель достойный.
Клин вышибается клином. Миф выбивается
мифом. Все прочие силы бессильны. Легенда о «Маршале Победы» устояла от
ядерного удара по своим. Миф крепчал по нарастающей каждый год – от Дней
Победы в мае до дней рождения Георгия Константиновича в декабре. В год столетия
Жукова – 1996-й – торжества на малой родине четырежды Героя достигли апофеоза.
И все же колокола громкого боя звучат
надтреснуто. Как бы ни хотело того слышать калужское начальство, как бы ни
желали замечать ноток фальши те, кто вспоминая
советскую молодость, тешит себя военно-патриотической мастурбацией. Несмотря на
несравнимость ратных дел, на огромную разницу в воинских званиях, а все-таки
маршал Жуков не чета комдиву Чапаеву.
Образ героя Гражданской войны создан
черно-белым киношедевром братьев Васильевых и
неважной в художественном отношении повестью Д.Фурманова.
Тогда и теперь сделало свое дело «важнейшее из искусств». Оба персонажа –
младшие командиры Первой мировой войны, георгиевские
кавалеры. Однако, в народное сознание Василий Иванович
вошел заступником простых людей, бойцом за их грядущее счастье, не «отцом
солдата», а его родным братом («Я чай пью – садись со мной чай пить, вот какой
я командир!»). Десятки анекдотов про славную троицу – Чапая, Петьку и Анку не
только не развенчали фольклорных героев, но сдобрили миф добродушной симпатией.
Мне известен только один анекдот про маршала
Жукова. Человек залюбовался монументом перед Историческим музеем. Прохожий
москвич спрашивает: «Понравился?». Ответ: «Очень! Я вообще люблю лошадей…»
Константин
АФАНАСЬЕВ