РАЗНИЦА ПОТЕНЦИАЛОВ
Письмо американским друзьям.
Уважаемые Джонсоны – Джиффи,
Майкл, Сюзен и Джим. Примите привет от знакомых вам
калужан и передайте его родственниками и близким знакомым вашей семьи.
Если вас
удивит неожиданность этого не совсем обычного к вам обращения, с которым я
позволю себе познакомить и читателей калужской газеты, то оно вызвано желанием
продолжить разговор, начатый между нами 13 лет назад при первых встречах с вами
в США и в России. Это был взгляд единомышленников на события, происходившие
тогда в моей стране, вступавшей на путь свободы и демократии. С тех пор прошло,
кажется не 13, а 130 лет – так круто пошли у нас перемены. И случилось так, что
я растерял почти всех единомышленников в нашей провинции. Началось с того душевного
дискомфорта, который испытывается мной всякий раз, когда слышу оправдания и
защиту чудовищных злодейств, совершавшихся коммунистическим режимом. Возникло
ощущение психологической несовместимости с людьми, порочащими в частных
беседах, с трибун и в СМИ последнее десятилетие ХХ века – самого счастливого в
моей долгой жизни. В материальном отношении это пенсия со сбережением на
скромное погребение, отказ от загородной виллы, автомобиля и телевизора в
пользу чтения и набора газетных строчек, которые у нас не накапливают и рубля.
Радуюсь свободе слова и убеждён: в будущих школьных учебниках событием
эпохального значения будет отмечена антикоммунистическая революция 1991 – 1993
годов. Теперь же, по словам поэта:
Великое вблизи неуловимо,
Лишь издали великое оно.
Проходим мы перед величьем
мимо
И видим в
нём случайное звено.
«Случайное
звено» представляло собой неслучайный выбор между коммунизмом и гангстеризмом.
Предпочтение сосуществовать с ворами, а не с убийцами. Выбор меньшего из двух
зол в ситуации выхода из империи зла оказался неизбежным. Выбор скверный, но
все другие варианты перехода к рыночной экономике рассчитывались на
постепенность определённых этапов, самый короткий из которых предлагалось
пройти за 500 дней. При этом ползучему коммунистическому реваншу потребовался
бы срок в два раза короче. Готовность к ещё более скорому перевороту
красно-коричневые силы показали в 93 и 96 годах. Теперь об этом осознанно
забывают и по-своему интерпретируют продолжающие стоять у власти выходцы из
КПСС, адепты командно-административной системы. Однако их противодействие
первому российскому президенту Б. Ельцину было сковано рамками Конституции РФ,
всенародно принятой 12 декабря 1993 года и действующей сегодня. Основной закон
новой демократической России можно считать главным завоеванием девяностых
годов, столь нелюбезных как большинству простого населения, так и многим
нынешним политикам.
В самом
начале финального десятилетия ХХ века, через два месяца после Августа-91, в
кануны либерализации цен («шоковой терапии»), ускоренной ваучерной
приватизации советской госсобственности («разграбления богатств
страны»), провальной попытки суда над КПСС по образцу Нюрнбергского
процесса, состоялось моё знакомство с гражданами малой частицы великого
демократического государства. Десять дней общения с четой Джонсонов переросли в
многолетнюю дружбу двух семей – американской и русской.
РАЗНИЦА
между нашей и вашей повседневностью почувствовалась сразу же по выходе из аэропортовского тоннеля на нью-йоркскую улицу. Перед
группой калужан с автокаром, нагруженным подарочными коробками высотой в
человеческий рост, был остановлен маршрутный автобус. Пока в него грузился наш
громоздкий багаж, а за ним вместился десяток мужчин и женщин, немногие
пассажиры обратили внимание на непредвиденное вторжение иностранцев и вызванную
ими задержку в пути. А те, кто с любопытством поглядывали, не выразили на лицах
и тени неудовольствия. С этого момента и до отлёта из того же Нью-Йорка на
родину ни одна из встречавшихся белых и чернокожих физиономий не исказилась гримасой
раздражения.
Вечерний
полёт над сплошными цепочками и сгустками огней под крылом внутреннего рейса
закончился ночным приземлением в флоридском аэропорту
Тампа. В полуосвещённом зале нас ожидали хозяева
домов, где калужанам предстояло гостить как на курорте в последней декаде
нашего холодного октября. Меня пригласили в свою машину супруги Джонсоны и,
вероятно, об этом здорово пожалели: из всего бурно затеянного ими разговора
запечатлелись лишь имена троих седоков в неосвещённом салоне форда. Двое мужчин
и одна женщина приуныли, пока не очутились в холле одноэтажного дома, тесно
спаренного с таким же соседским. Тут взору представилась хозяйская пара средних
лет – ладная и ловкая американка Джиффи и бородатый
Майкл, чем-то напомнивший впоследствии бывшего эстрадного юмориста, а ныне
алтайского губернатора Евдокимова. Джиффи –
обозреватель городской радиокомпании, Майкл – инженер-программист строительной фирмы. Сын Джонсонов Джим был в ту пору
студентом местного авиационного колледжа, где, надо полагать, учились будущие
террористы-смертники, «герои» 11 сентября. Сюзен –
дочка Джонсонов работала и училась в другом штате, с ней мы познакомились позже
и заочно. Родительский доход – не намного выше среднего достатка типичной
американской семьи.
В отведенной
мне для остатка ночи комнате со всеми автономными удобствами одна из дверей
открывалась на площадку с домашним бассейном, откуда можно было пройти
беспрепятственно в соседний особнячок. Там тоже жила дружественная с Джонсонами
семейная пара – Нэнси и Тэд. В час общего завтрака Тэд оказался Федей из Сумской области. Таким образом смесь украинского, русского и американского наречий
открыла, наконец, клапан общения при поддержке одновременно откупоренной
бутылки виски.
Нередко
доводилось жить у чужих людей квартирантом, и всякий раз чувствовал себя
стеснённо. Через два дня тягостное состояние как рукой сняло и в присутствии, и
в отсутствии американских хозяев. Они продолжали заниматься своими делами,
вовсе не угнетая гостя излишним вниманием. После утреннего бекона с яйцом и
стакана сока я отправлялся исполнять групповую туристическую повинность, на сей
раз насыщенную самым приятным разнообразием. Как ни старались флоридцы сделать пребывание калужан максимально практичным
(в расчёте на деловое партнёрство), моих земляков неизменно тянуло к
познавательно-культурным развлечениям. И эти запросы неизменно удовлетворялись
– от организованного посещения картинной галереи Сальвадора Дали
в местном Санкт-Петербурге до представленных чудес в диснейлендовском парке города Орландо.
А мои любезные хозяева вместе с гостем пересекли полуостров от мексиканского
побережья до мыса Канаверал. Тут мы увидели за
музейным стеклом мелкозернистый лунный прах, и даже отыскали портреты
Циолковского, Королёва и Гагарина. Между прочим, в компьютерном закутке одной
из газетных редакций мгновенно была выдана на монитор информация об убийстве в
Калуге редактора партийной газеты Ивана Фомина.
Группа
калужан, состоящая из начинающих предпринимателей и сотрудников горуправы во главе с тогдашним городским головой Виталием Черниковым в самом деле пыталась
завязать деловые контакты, подписывались и так называемые протоколы о
намерениях, но время было такое шаткое, что пришлось предостеречь Джонсонов от
инвестиционной опрометчивости. И всё же вслед за ответным гостевым визитом в
Калугу (лето 1992) супруги вместе с Джимом побывали у
нас на следующий год с практической целью. Не знаю, что из этого вышло по привычке
не совать нос в чужие дела.
Надо
сказать, что жители курортного побережья были достаточно осведомлены о
политических процессах в нашей стране. Окраинная американская провинция,
соседствующая с кубинским «островом свободы», заинтересованно следила за
разрушением социализма в СССР. Со страниц местных газет не сходили фотоснимки и
заметки из Москвы. При этом, как показалось, темпераментные южане были похожи
на митингующих россиян. Впрочем, эта иллюзия с нашим отъездом улетучилась. От
избирателей штата Флорида, как мы знаем, зависел исход
поединка за президентское кресло между демократом Ал. Гором и республиканцем
Дж. Бушем четыре года назад. Семью месяцами раньше разумные соотечественники
впервые отдали предпочтение Владимиру Путину в надежде на то, что представитель
грозного силового ведомства наведёт, наконец, порядок в России и разберётся с
преждевременной демократией по-андроповски. Ожидания
сбылись частично. У нас появилась стабильность, как в Северной Америке с той
разницей, что в северной и южной частях России спокойное проживание
представляет собой тихий омут, в котором известно кто водится.
Американцы
первыми почуяли болотную скуку, и интерес к нашей стране угас. Он продолжается
на уровне «точечных» контактов, вроде нашего с вами междусемейного общения. Не
обрываются телефонная и электронная связь, время от времени приходят сувенирные
посылочки (теперь из штата Иллинойс, где несколько лет назад поселились
Джонсоны), а здесь представлена малая часть снимков из двух обширных, совместно
накопленных за 13 лет домашних фототек. По приглашению заокеанских друзей
провели у них месяц летнего каникулярного отдыха сын и сноха – учительница
английского языка, восхитившая американцев правильностью произношения.
Разумеется, оживился обмен суждениями о быстротекущей жизни. Причём, в
американской её панораме несуразностей и безобразий ничуть не меньше, чем в родных
отечественных пенатах…
Устойчивое
занятие Джиффи вопросами благотворительности (её
постоянная рубрика в радиоэфире) натолкнула на
размышления по поводу коллективизма. Народное чувство, которым советская
пропаганда всегда хвастала, в действительности присуще не нам, но американцам.
Если бы они нашли, что колхозы и совхозы эффективней, выгодней фермерства, то
кооперация советского типа несомненно у них расцвела
бы и ей никогда не грозил бы развал. Исторически нажитый коллективизм в ходе
колонизации не был разрушен пальбой из кольтов по конкурентам. Конь Боливар
погубил бы обоих гангстеров – какой смысл в двойной
жертве? После золотой лихорадки Аляска – сплошное коллективное хозяйство.
Коллективизм плюс благотворительность – моральная основа американского образа
жизни.
На
российском географическом пространстве исстари действуют сообщества
нравственных и безнравственных одиночек. Надеюсь, вы почувствовали их при
попытке заключения с калужанами взаимных сделок. Убедился в тщете наладить
сотрудничество с Полотняным Заводом наш общий знакомый Николас
Гончаров. По своей деликатности вы не подали вида недовольства от
обременительного знакомства с одним из российских эгоцентристов.
Земляки –
читатели этих строк могут решительно вознегодовать: с какого похмелья ты взял, что россияне – толпа одиночек? А
великая сплочённость в отечественных войнах? А энтузиазм первоцелиинников?
А дружба народов? А крестьянская община? А, наконец, православная соборность?
В этом
случае я попросил бы все эти прекрасные понятия разобрать по косточкам. Каждое
по отдельности. На ограниченном пространстве газеты самому это сделать
невозможно. Попробуйте самостоятельно. Прибавьте лишь к вашему анализу кризисы
религиозных сект, недолговечность коммун, развал колхозов, распад Советского
Союза… Вспомните «гулящих людей», «очарованных
странников», бродяг и отшельников, бомжей и беспризорников. Присовокупите к ним
амбициозных лидеров политических партий и думских фракций, готовых поедом сожрать оппонента либо милостиво утопить в столовой ложке.
Но принципами не поступиться! Цитирование отечественных мыслителей мало кого
убеждает, но всё-таки…
Николай
Бердяев: «Необъятные пространства,
которые со всех сторон окружают и теснят русского человека, не внешние,
материальные, а внутренние духовные факторы его жизни. Эти необъятные русские
пространства находятся и внутри русской души, и имеют над ней огромную власть.
Русский человек, человек земли, чувствует себя беспомощным
владеть этими пространствами и организовать их. Он слишком привык возлагать эту
организацию на центральную власть, как бы трансцедентную
для него… Огромность русских пространств не способствовала выработке в русском
человеке самодисциплины и самодеятельности. Он расплывался в пространстве».
Между тем,
благодаря простору, русская душа восприимчива к искусству и художеству, склонна
к изобретательству и утопическим экспериментам. Наши одиночки талантливы во
всём, только их талант не надобен другим одиночкам и содружествам одиночек,
поскольку все они сами с усами. У вас, америкосов,
так: ты сделал хорошо, а я сделаю ещё лучше – совершенству нет предела. У нас, русаков, так: хорошо-то хорошо, да ничего хорошего для моего
Я. К тому же, если все мы будем работать хорошо и даже лучше, чем хорошо, то
есть, стремиться к совершенству, то наступит людское ожирение, как в Америке, а
человек – выше сытости.
У вас, как
мы заметили, отсутствует подобострастное отношение к власти муниципальной.
Заметили при посещении мэрии города Клируотера. В то
время там управляла городом молодая женщина. Она вышла из своего кабинета в
холл, села в одно из кресел рядом с нашими креслами, отвечала на вопросы и
спрашивала сама: а как у вас? У них служащие городского управления выполняют
свои обязанности так же, как, скажем, специалисты очистной станции, где тоже мы
побывали. То есть, служат своему делу без претензий на командование. Они –
нанятые работники, как, впрочем, и деятели большой политики, что общеизвестно.
У нас –
коренная отчуждённость от власти. Власть всегда – «они». Властям одновременно
не верят и во всём на неё полагаются. При этом отчётливо, с фактами в руках
прослеживают коррумпированность муниципальных унитарных предприятий, например,
жилищно-коммунальных с департаментами городской управы. Ругают же эти «связки»
задним числом.
Напрасно
американцы твердят, что у нас нет свободы СМИ. Газеты сколько угодно могут
ругать, к примеру, правоохранительные органы, как систему в целом. Однако
попробуйте разоблачить отдельную персону из числа «оборотней в погонах». Сидеть
будет не он, а вы. Таковых разоблачают внутриведомственно и в порционном
порядке, но без судебных последствий. Оперы для публики. Любопытно, что при
Салтыкове-Щедрине (был в России такой великий сатирик) дело обстояло с
точностью до наоборот. Критикуйте сколько угодно,
писал он, «бляху № 00, но не касайтесь института городовых».
И всё же,
дорогие заокеанские друзья, гостить у вас приятно и замечательно, а постоянно
жить – скучновато. Не обессудьте. Нет острых приправ к сбалансированному по
питательности столу – перцу, горчицы, уксуса. И знаете, отчего пресно?
Послушайте.
Итальянский
драматург Карло Гоцци однажды заметил, что в театральном искусстве количество
драматических сюжетов равно 36. Гёте и Шиллер не поверили и заново пересчитали:
точно и ни сантима больше. Затем французский литературовед по имени Жорж Польти написал книжку, которая так и называется «36
драматических ситуаций» (
В моей
стране при желании и досуге можно наскрести не менее 360 трагических,
комических, элегических, героических, идиотических и прочих эмоциональных
сюжетов. Добавим к названным: коварство и любовь к начальству, любовь к вечно
живому трупу, неуставные отношения, халявная страсть,
прибедняемость при достатке, (во)льготная
жизнь, имитация и мимикрия, втирание очков, национальная исключительность,
чувство законной гордости, моя хата с краю, чума на оба ваших дома, ты мне – я
тебе, рука руку моет, военный патриотизм, антиамериканизм и далее по алфавиту.
Где найдёшь
страну на свете краше родины моей?
Так что же
нам делать при неравенстве возможностей? С чего начать? Ответ простучал
автоматной очередью по чёрным числам календаря: 11 сентября в Нью-Йорке и
Вашингтоне, 9 мая в Грозном, 22 июня в Ингушетии, 30 августа в Москве, 1
сентября в Беслане. Кровавый вызов брошен нам одинаково. И наши разные
потенциалы обязаны слиться в единую мощь, чтобы подавить экстремистскую
сволочь. Действовать также, как ваши и наши ветераны
действовали во второй мировой войне. С тем отличием, что после неё холодной
войны не будет.
Известный, возможно,
и вам успешный российский менеджер и дальновидный умом политик (умных у нас
терпеть не могут) Анатолий Чубайс выдвинул идею, в название которой выскочило
крайне неудачное второе слово: «демократическая империя». Зато мысль, на мой
взгляд, не такая уж утопическая - объединение стран Северного полушария в
скоординированной борьбе с международным терроризмом. Методы разные, цель общая
- сбережение ценностей азиатско-европейско-американской
цивилизации ради продолжения мирной жизни на нашей маленькой, тесной планете.
С уважением
Константин
АФАНАСЬЕВ